XX-XY

Костя выбрал кресло по центру комнаты. Оно сформировалось из пола, выдавив напольное покрытие вверх. Вполне удобное с подлокотниками и эргономичной спинкой и как оказалось ещё и мягкое в придачу. Арестант тут же плюхнулся в него и включил монитор, намереваясь полазить в инете, но как только сеть загрузилась, на экране замерцало предупреждение, что его ожидают представители работодателя для проведения вводного инструктажа.

Костя: Вот бездна крашеная, а я и забылся уже на радостях.

– Дом. Как выйти наружу? Я не нашёл пиктограммы входной двери, – обратился он к машине, орудуя на стенной панели, убирая кресло и монитор.

– Константин. Вам необходимо переодеться в рабочую форму одежды. Выход в армейской форме не допустим. Технический комбинезон необходимо загрузить в отдел для использованного белья. Вы получите его обратно по окончании срока общественных работ.

Решетников ни стал пререкаться с машиной, смекнув, что эта искусственная «морда» не сколько помощник, сколько надзиратель и доносчик. Каждое его действие в этом модуле наверняка записывается и посылается, куда следует для дальнейшего разбирательства. Он вдруг отчётливо понял, что, прибывая в модуле, находится под постоянным видеонаблюдением. От осознания этого стало мерзко.

Костя тут же открыл гардероб, взял полный комплект белья и отправился в санузел, где не только переоделся, но и предварительно принял душ с сушилкой. После чего одел берцы. Посмотрелся в зеркало, находившееся за скрытой панелью слева от туалетной двери, и холодно вызвал модуль:

– Дом. Я готов к выходу.

Модуль не отвечал секунд пять, не меньше, после чего появилась дверь прямо по центру там, где был монитор и только после этого машина ответила:

– Константин. Ваш выход санкционирован.

Костя: Вот мрак. У кого это он запрашивал санкцию? Ах, да. Я же заключённый и получается серьёзно ограничен в свободе передвижения. Ладно. Помирать так с музыкой, как дед любит говорить.

И с этой мыслью решительно шагнул к двери…

4. Самый главный козырь в карточной игре – канделябр

Москва. Нескучный сад. Дача начальницы службы порядка столицы генеральшы Романовой.

Маша была не удивлена вызовом к столь большой шишке на ровном месте. Она по ходу службы с завидной регулярностью имела «счастье» лицезреть эту в высшей степени неординарную женщину, державшую, по её генеральскому мнению, в кулаке всю открытую и скрытую от глаз московскую жизнь. Но, как ни странно, виделись они больше не в служебной, а приватной обстановке.

Генеральша Романова, она же Елизавет Елизаветовна, она же баба Лиза, она же Мать командирша всех ЖП столицы, на службе очень не любила уставную казармщину, всякий раз подчёркивая, что вся «ЕЁ» служба порядка – это одна большая семья, а она для них мамка с титькой. Кого покормит, кого приложит поплакаться.

Зато домашние бриносы у Романовой ходили исключительно строевым шагом, бурча под нос бравурные марши. Притом были одеты двадцать четыре часа в парадно выходную форму, регулярно меняя её разновидность. Да. Парадно выходных форм в службе было восемь штук, а что вы хотели? Одна для торжественных построений, другая для торжественных заседаний, третья для торжественных фуршетов и ещё для кучи торжественных и очень необходимых мероприятий. Последняя «парадка», предназначалась для выхода на патрулирование, так сказать повседневная.

Маша частенько бывала на даче у генеральши, но вот сколько там «служило» бриносов, не знала. Она их просто не могла посчитать, потому что все эти особи были практически одинаковые и для Маши, как на одно лицо. Как их Романова различала? А то, что различала, Маша ни раз собственноручно удостоверилась.

Дача располагалась на краю Нескучного сада на месте некогда здесь существовавшего Центра детского конного спорта. Сейчас, естественно, никаких детей здесь не было, спортом и не пахло, а вот конями с их навозом благоухало на всю округу.

Лошади – это единственное, что осталось от былого. Баба Лиза очень любила эту скотину. Хотя по словам женщин с ней хорошо знакомых, никогда на них ни ездила верхом и не только ни умела этого делать, но похоже и ни знала о подобной опции. Она относилась к ним как заядлая кошатница, ну или в её случае «конятница».

Маша зашла в приёмную, где за дежурным столом по стойке смирно сидел бринос с голографическим бейджиком с большой буквой «А». Этого она знала. Хозяйка звала его по-разному. То Андрюша, то Арчибальд, то просто «А ну иди сюда», но все позывные были на букву «А».

– Привет, «А». Как там обстановка на фронтах?

А вот так к нему по-дружески обращалась сама Маша.

– Генеральша не в духе, – заговорщицки сквозь зубы выдавил дежурный.

Маша: Вот только этого мне не хватало.

Это был код-пароль местного дачного этикета. Если бы дежурный бринос сказал, что Елизавет Елизаветовна Вас ожидает или что-то в этом роде, то это бы означало, что хозяйка находится в возвышенных чувствах и в данный момент переполнена лиричностью и благосклонностью ко всему живому. Такое обычно было с ней после того, как плотно поест.