XVII. Аббат

— С ума сошла? — я ошарашенно на нее посмотрел. — Нет. Это то же самое, что просто самому вспороть себе глотку.

— Ты ничего не понимаешь! — вспыхнула Мадлен. — Анна очень несчастна.

— Я здесь совершенно не причем. — я с трудом удержался, чтобы не прогнать пинками Мадлен обратно в келью.

— Бездушный! — маркиза зло отвернулась от меня.

— Я не могу понять, ты так просто делишься мной?

— Анна мне больше, чем подруга. Я ревную тебя, очень, но, ради нее готова уступить.

— Ради подруги готова меня отправить под топор палача. Прекрасно.

— Анне нужен ребенок… — тихо и печально сказала Мадлен. — Он упрочит ее положение при дворе. Дитя успокоит государство, и угомонит заговорщиков. Но что делать, если король не хочет спасть с королевой? А редкие случаи воссоединения в постели не дают никакого результата. Если появится ребенок — это устроит всех. Но хорошо, хорошо… — она экспрессивно всплеснула руками. — Не хочешь — не надо. Так даже лучше, мне не придется рвать на себе волосы от злости.

— Я рад, что мы поняли друг друга. Но скоро ночная месса…

— Ооо-о! — Мадлен потрясла кулачками. — Я уже ненавижу твой монастырь. Но хорошо, хорошо. Зато этой ночью мы снова встретимся и меня буду радовать злые физиономии этих дурочек.

— Они настолько глупы?

— Они исключительно глупы! — маркиза сдернула свою сутану с кресла. — Анжелика только строит из себя великосветскую диву, но на самом деле обычная шлюха. А Мария строит глазки королю, а на самом деле готова отдаться любому за щедрую плату. Хотя бы малую толику порядочности имеет только Катрин, но и она руководствуется только своими интересами. И мечтает отдаться ослу!

— Правда?

— Чистая правда! — расхохоталась маркиза. — Она обожает огромные члены. Мерзкие твари все до одной. К счастью, Анна все это прекрасно понимает, кто у нее в свите.

— Исчерпывающе… — я невольно улыбнулся.

— Гофмейстерина только выглядит чопорной недотрогой: она уже переимела в своем имении всех конюхов… — Маркиза снова принялась рассказывать про своих товарок из свиты королевы, но я ее почти не слушал, пытаясь разобраться, зачем Мадлен пытается свести меня с королевой.

Вариант ее искренних переживаний о подруге даже не рассматривал. Слишком маркиза коварна и самолюбива, да и не принято в высшем свете руководствоваться благими намерениями.

Забота о государстве? Ведь наследник действительно разрядит обстановку во Франции. Звучит совсем смешно. Вероятней всего, Мадлен на Францию плевать с высокой колокольни.

Что тогда?

Если Анна упрочит свое положение при короле — это значит, атоматически возвысится Мадлен. Версия вполне рабочая, хотя, для амбиций маркизы, как-то мелковато.

Черт!!! Я чуть не выругался от догадки. А если… если Мод таким образом просто решила взять королеву на крючок? Три тысячи порочных монашек! Компромат железный, маркиза таким образом получит безграничную власть и влияние! Причем не только на Анну Австрийскую, но и на короля. А я? Я для нее всего лишь инструмент. Ежели вздумаю трепыхаться после того как исполню свой долг — просто исчезну. Мое везение не безграничное, если зададутся целью убить, рано или поздно обязательно отправят на тот свет. Дело осложняется еще тем, что падре Жозеф и кардинал тоже заинтересованы в визите королевы в аббатство. А значит, они могут подозревать о планах Мадлен и используют мою вероятную связь с королевой в своих целях. В каких? Что тут непонятного — уберут Анну из Лувра, а меня как пешку без малейшего зазрения совести устранят руками короля.

Догадка совершенно испортила настроение. Я еще думал обсудить с маркизой компрометирующие материалы, которые получил от Бонифация, но резко передумал и отправил ее обратно в камеру.

А сам провел ночную мессу и принялся выяснять, что случилось плохого за ночь, потому что чувствовал спинным мозгом — без происшествий не обойдется.

Предчувствия не обманули.

К счастью, в самой обители обошлось без тяжелых последствий.

Один из братии ошарашил другого скамьей, а пострадавший вылил на агрессора ведро нечистот. Расследование показало, что они поспорили на теологическую тему, поэтому я ограничился лишь легкой епитимьей и занесением в грудную клетку нарушителям строгого порицания.

Еще парочка монасей упилась до положения риз, каким-то образом раздобыв вина, а Бонифаций в подвале укусил на палец одного из ревизоров.

На этом по милости Господа и ограничилось.

А вот за пределами обители все обстояло гораздо хуже.