WikiLeaks изнутри

Я жил в висбаденском пригороде Вестэнд. Это такая местность, где, привязывая велосипед во дворе, лучше пользоваться замком помощнее. Несомненным преимуществом было то, что телефонных магазинов там больше, чем продуктовых, и легко купить дешевые мобильные и сим-карты.

У меня была полуподвальная квартира, примерно на полметра ниже тротуара, окна выходили на улицу. Джулиан поначалу очень нервничал из-за того, что прохожие могли к нам заглядывать. Тогда мы опустили жалюзи из полупрозрачной желтоватой бумаги, на которые я прикрепил тибетский флаг. Падающий в окна солнечный свет рассеивался, становясь приглушенно-теплым. Солнце секонд-хенд. Мне нравилось.

Когда грипп был побежден, настали мирные рабочие дни. Мы сидели в гостиной с ноутбуками: я – за письменным столом в углу у окна, а Джулиан – рядом на диване, с компьютером на коленях. Обычно он кутался в свой оливковый пуховик, порой даже натягивал капюшон или заматывал ноги пледом.

Меня несколько тревожила судьба моего дивана. Это был коричневый велюровый красавец фирмы «Рольф Бенц», который я спас в родительском доме от помойки. Джулиан облюбовал себе этот диван. Причем он ел почти все руками, даже паштет, и привык вытирать руки о штаны. Дивану уже перевалило за тридцать, он был старше меня. Но я боялся, что Джулиан прикончит его за пару недель.

Джулиан стремился достичь такого уровня, чтобы работать на компьютере вслепую. Это выглядело как медитативная практика. Когда он отвечал на имейлы, то исступленно барабанил по клавишам, не глядя в монитор. Все поля, которые надо заполнять, стояли перед его внутренним взором, он переключался по шаблону с помощью горячих клавиш.

Надо учитывать, что наше общение со внешним миром осложнялось из-за многочисленных механизмов анонимизации и безопасности. Имейлы отправлялись не с наших ноутбуков, а с удаленного компьютера, и эта замедленность страшно нервировала. Когда ты что-то печатал, слова появлялись на экране с большим опозданием. Тем не менее Джулиан желал работать стремительно и вслепую. «Работа без оптического контакта – это одна из форм совершенства, это победа над временем», – объяснил он мне однажды. Он справлялся со своим заданием быстрее, чем его компьютер.

Нам уже приходили пожертвования на наш счет в PayPal, и мы периодически благодарили людей. Мы писали им, как важна нам их поддержка и что они вкладывают деньги в свободу информации. Мы по очереди сочиняли эти письма, и вот настал черед Джулиана.

Итак, он сидел на моем диване, завернувшись в два одеяла, и писал. Он ритмично бил, стучал и щелкал по клавишам неподалеку от меня, пока наконец его ария не оборвалась тихим «Черт дери!». Джулиан допустил ошибку. Письмо предназначалось для многих получателей, и потому надо было поставить их в «скрытую копию», чтобы люди не видели адресов других жертвователей. Именно здесь Джулиан ошибся. Но почта уже была отослана.

Так в феврале 2009 года появилась первая и единственная наша собственная утечка. Ответы на подобное изъявление благодарности не заставили себя ждать.

«Будьте добры впредь использовать для имейлов подобного типа опцию „скрытая копия“, или Blind Carbon Copy (BCC)…» Или: «Если в ваши планы не входила утечка 106 адресов людей, которые вас поддерживают, то я посоветовал бы пользоваться BCC». Кто-то предлагал: «Если вам пока не знакома разница, не стесняйтесь спросить у меня, я с удовольствием проведу для вас мастер-класс».

Джулиан написал извинение. Джулиан? Нет, Джей Лим, наш правовой эксперт из отдела пожертвований (WikiLeaks Donor Relations).

Случай любит подшучивать над людьми. Среди жертвователей, которых мы благодарили в тот раз, был некий Адриан Ламо – довольно известный экс-хакер, позднее способствовавший аресту нашего предполагаемого информатора Брэдли Мэннинга.

«Смотри, вот поганец!» – воскликнул Джулиан, проверяя почту.

Я заглянул в наш ящик. Там лежал новый «секретный документ». Кто-то переслал нам список наших собственных дарителей в качестве официальной утечки, снабдив его довольно неприятным комментарием. Обычно мы не знаем наши источники. Но Ламо потом сам признался, что это он воспользовался нашей ошибкой. Как ни крути, надо было это вывешивать.

Интересный вопрос. Мы уже рассуждали, как поступить, если придется обнародовать информацию о нас самих. Решили единодушно – надо публиковать и плохие новости. Пресса отреагировала хорошо. Это был честный и последовательный поступок. Никто из жертвователей не жаловался.

Джулиан вел себя порой так, будто его растили не люди, а волки. Если я готовил для нас двоих, то еда не делилась поровну. Кто быстрей ухватит – тому и доставалось больше. Если лежали четыре ломтика колбасы, он съедал три, оставляя мне один, потому что я замешкался. Такое поведение было мне в новинку. Я задумался: может, я чересчур мелочен? Мне приходили в голову мамины фразы вроде: «Можно было, по крайней мере, сначала спросить».

Мы оба любили красное мясо и сырой фарш с луком. Если я был медленнее Джулиана, то потому, что любил сделать бутерброд с хлебом, маслом и колбасой, а Джулиан поглощал продукты в чистом виде, ничего не смешивая. Он ел или только мясо, или сыр, или шоколад, или хлеб. Если ему казалось, что организму не хватает цитрусовых, он съедал подряд несколько лимонов. А такое могло стукнуть ему в голову среди ночи, после голодного дня.

Причем нельзя сказать, будто он не имел никакого представления о хороших манерах. Он бывал очень мил и вежлив, если хотел. Он вел себя любезно с моими гостями, пусть даже незнакомыми ему, провожал их до самой улицы.

А еще Джулиан был параноиком. Тот факт, что мой дом находится под наблюдением, даже не обсуждался. Поэтому нам нельзя было вместе уходить и возвращаться. Какой был в этом смысл? Если кто-то на самом деле задался бы целью следить за моей квартирой, он наверняка бы выяснил, кто там еще живет.

Если мы вместе выбирались в город, то Джулиан настаивал, чтобы мы возвращались по отдельности. Он шел налево, я – направо, и в результате я долго ждал его дома, потому что он всегда терялся. Я никогда не видел человека, который бы так плохо ориентировался. Он заходил в телефонную будку, а когда выходил, то уже не помнил, с какой стороны пришел. Он умудрялся регулярно проходить мимо моей двери. И этот человек стремился к конспирации! Трудно вообразить себе более заметного персонажа, чем Джулиан, когда он, озираясь по сторонам, бегал туда-сюда по улицам до тех пор, пока я не выходил ему на помощь.

Он постоянно искал для себя новый стиль и удачную маскировку. Например, как-то одолжил у меня голубую спортивную куртку с гербом ГДР и солнечные очки «Формула-1», дополнив это коричневой бейсболкой. Про себя я, конечно, посмеивался. В таком виде он выглядел точно как переодетый шпион. Когда я в очередной раз вышел его искать, он появился из-за угла с большой деревянной палетой на правом плече. Это тоже была маскировка. Возможно, его воображение питалось какими-то книжными фантазиями, из которых и сложилось такое фирменное поведение Джулиана Ассанжа.

У Джулиана были довольно непринужденные отношения с правдой. Порой мне казалось, что он проверяет, как далеко можно зайти. Как-то он рассказал мне историю своих белых волос. В четырнадцать лет он смастерил дома в подвале реактор, но перепутал полярность. И с того самого дня у него стали расти белые волосы. Из-за гамма-излучения, ага. Может, ему было любопытно, до каких пор он волен сочинять, когда же я наконец скажу: «Хватит. Не верю». Но я обычно вообще ничего не говорил. Считал, что нельзя общаться с людьми так, как это делает Джулиан.

Джулиан не только постоянно терялся в городе, он еще любил сесть не на тот поезд и уехать в противоположную сторону. Когда он из пункта А в пункт Б летел, ехал или плыл на пароме, то терял в дороге пару квитанций и справок. Ему постоянно «вот-вот» должно было прийти письмо, которое выручило бы его из очередной неприятности: подпись для банковского счета, новая кредитная карта, лицензия на новый контракт. Разумеется, желанное письмо ожидалось «самое позднее – завтра». Когда его спрашивали про обещанное, он на моей памяти ни разу не ответил: «Я не сумел/забыл/прошляпил». Нет, обычно он еще ждал ответа от одного-второго-третьего человека. Поговорка «не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня» была придумана для блага Джулиана. Разумеется, если он о чем-то забывал, то никогда не бывал в этом виноват сам. Нет, вина лежала на банках, на работниках аэропорта, на градостроителях, а в крайнем случае – на Госдепартаменте США. Понятно, что не без вмешательства американского МИДа падали со стола чашки в моей висбаденской квартире во время визита Джулиана.

В то же время Джулиан умел быть невероятно сосредоточенным, я никогда больше не видел таких людей. Он мог целыми днями сидеть неподвижно, словно слившись с компьютером воедино. Поздно вечером я шел спать, а этот стройный Будда все еще сидел на диване. Я на следующий день просыпался – он сидел в спортивной кофте с капюшоном перед компьютером в той же самой позе. Я вечером опять ложился спать – Джулиан по-прежнему не двигался.

Его невозможно было отвлечь от работы, он был словно в трансе, пока программировал, писал, читал – и еще не знаю что делал. Максимум один раз за все время неожиданно вскакивал и проделывал несколько чудных упражнений вроде кунг-фу. В прессе это иногда представляли так, будто у Джулиана черный пояс по всем возможным боевым искусствам. На самом деле это был только способ разминки, не больше двадцати секунд.

Джулиан сосредоточенно работал несколько дней подряд, а потом резко засыпал. Он ложился на кровать в той же одежде: штаны, носки, капюшон, натягивал одеяло – и все, его нет. Просыпаясь, он так же моментально возвращался к действительности. Вскакивал на ноги и обычно врезался во что-нибудь. В комнате у меня стоял тренажер, и я сбился со счета, сколько раз Джулиан прямо с матраса налетал на металлическую стойку. Когда раздавался чудовищный грохот, я понимал: о, вот и Джулиан проснулся!

Запомнилась мне и еще одна его забавная особенность. Ему нравилось носить одежду, отражавшую его состояние на данный момент. И наоборот: правильно подобранная одежда помогала ему достичь желаемого настроения.

– Даниэль, мне нужен пиджак. У тебя есть?

– Ты куда-то собрался?

– Мне нужно сегодня написать важное официальное заявление.

– ???

И пусть он до этого все время сидел за кухонным столом в спортивной куртке и бейсболке – сейчас требовалось срочно раздобыть ему пиджак, чтобы он сел писать текст для прессы. Пиджак он носил весь день и с серьезным лицом оттачивал формулировки. Лег спать он, разумеется, все в том же пиджаке.