Werfuchs

— Какого чёрта? — я завопил. — Что тебе нужно от меня?

— Я не хочу возвращаться в лес... — она чуть не плакала. — Я хочу жить в городе, с людьми! Прошу, прости меня за вчерашнее. Это был наш старый обычай, я хочу от него избавиться...

— Кто ты, чёрт тебя дери?

Она сняла свою шляпу и показала сальные волосы. Из под них выступали лисьи уши. Белила на её лице облезли, поплыла тушь под глазами.

— Как тебя звать-то?

— У тех, кто живёт по-старому, в стае, нет имён...

— А-а-а, Господи! На кой чёрт Ты мне послал всё это?

— У тебя есть еда? — её глаза загорелись в надежде обрести долгожданную сытость.

Я решил пойти и позвонить в полицию... но я тоже захотел есть.

— Сегодня ночуешь не один? Хе-хе, молодость! — сказал мне бакалейщик, герр Прейер.

На обратном пути меня опять подловила фару Штайзер.

— Да, я всё понимаю, но я не терплю у себя всяких фривольных знакомств. Живите у меня сколько угодно, но только если всё серьёзно!

Она развела руками, благословляя воображаемый обряд венчания.

— Кстати, крысы перестали шуршать и пищать. Я даже как-то не могу заснуть без их звука... Ну да ладно, спокойной ночи! — сказала она и отмахнулась.

Моя комната оказалась пуста, а вещи лежали в беспорядке. Первым делом я полез в отделения письменного стола — деньги остались на месте.

Я зажёг керосиновую лампу и отправился в подвал. Свет выловил из густой темноты женскую фигуру, в грязном плаще и в окружении крысиных тушек. Женщина выдирала зубами сухожилия из крысы и со свистом тянула их себе в рот как лапшу.

— О Боже! — крикнул я... но подумал и снова сказал:

— А ведь по крайней мере, в доме станет чище.

Kapitel 3

— И зачем надо было делать так... в парке? А? — не каждый день получаешь право гневаться. Мне, признаться, даже нравилось.

— Это что-то вроде... старой традиции. Считается, что так можно получить из обычного человека жизненную силу.

Она виновато забегала глазами по комнате, сидя в углу на стуле.

— Если вы всё время живёте в лесу, то откуда ты знаешь язык?

— Есть "оседлые". Они живут в отдельных хуторах, как люди. Я научилась у них.

Я отвернулся и уставился в стену, изучая на ней трещины. Больше не хотел видеть мохнатые уши.

— И как ты представляешь себе жизнь... здесь... со мной? — я тяжело опустился на кровать.

— Я долго думала о том, что значит жить среди людей.

Она вскочила на ноги, прислонив шляпу к груди.

Сейчас скажет что-то очень важное для неё, не иначе.

— Здесь, в городе, много еды! Здесь никто не болеет и все умирают от старости! Я всё ещё не знаю, какое место мне здесь лучше занять... Я знаю кошек, я знаю собак — они живут здесь веками, их кормят и за ними ухаживают. Есть женщины-содержанки, вышедшие удачно замуж за богатого жениха или принца из расцветающей империи. Я видела эти истории в кинотеатре, все зрительницы ахали! Но всё это не то, я хочу чего-то другого...

— А по мне так это очень даже ничего... — сказал я про себя.

— Я точно не вернусь больше в лес. И точка! Мне надоели эти дурацкие законы стаи.

— Почему ты решила, что здесь лучше? — я сам того не желая улыбнулся, поддавшись приятным воспоминаниям о доме. — Я тоже часто бывал в лесу, на охоте. Там нет суеты, никто не заставляет тебя ходить на работу... или носить сва-сти-ку. Время идёт ровно столько, сколько отвела всем вещам природа. В городе годы превращаются в секунды, человек вертится в этом чёртовом колесе до тех пор пока не упадёт без сил, никому не нужный, потому что больше не может стоять у станка. Твои сородичи похоже не такие дураки чтобы идти к людям, они что-то понимают в этом мире...

Что-то я заговорился.

— Хм. — повернулся я к ней, продолжая не смотреть ей в глаза. — Ну, тебе точно нельзя в таком виде ходить на людях. Эти уши... Господи.

— Ничего, я видела у американских киноактрис отличные пышные причёски. У меня есть и шляпа.

— А этот... хвост. Если хочешь, я могу взять садовые ножницы и рюмку коньяка.

Она дёрнулась и схватилась за свою пушистую конечность.

— Только не его, пожалуйста! Я могу примотать его к спине медицинскими бинтами, честное слово!

— Ладно. Но тебя всё равно надо как-то, приодеть, что ли.

Что я знал о женщинах? Я видел свою мать. Двоюродные сёстры таскали меня за уши. Видел гимназисток через окно и на детской площадке. Встречался с кем-то по вечерам после занятий в токарном училище. На строительстве магистрали рабочие по выходным заказывали одну le madam на весь барак.

Словом, видел всякое, но никогда не вникал во всю эту кухню, или правильнее сказать, будуар.

Пришлось обращаться за советом.

— ...ну вы знаете, фрау Штайзер, она только-только перебралась из деревенской глуши в большой город, ей тяжело здесь освоиться, она стесняется...

— Хорошо, как скажешь. — фрау Штайзер нехотя превратилась из недвижной мумии в живую бодрую старушенцию, поднявшись с кресла. — Не знаю, как сейчас одеваются, но я посмотрю свои старые фотографии.

Она открыла тяжёлый альбом с толстой кожаной обложкой. Пришлось откашляться от облака пыли.