We began it all (СИ)

Он перехватывает её локоть почти шутя, легко препятствуя её неуклюжей попытке подняться на ноги, и дёргает вниз. Её координация сейчас оставляет желать лучшего, поэтому Норма просто брякается обратно, практически заваливаясь на Дилана. Прежде, чем она успевает сделать попытку отстраниться, он прижимает её к себе теснее (это захват заложников: никто не двигается – никто не пострадает), и складывает подбородок на её макушку, и с наслаждением прикрывает глаза на секунду, пока женщина неподвижна.

Попалась, – думает Дилан апатично, улыбка блуждает по его губам. Норма приятно тёплая в его руках и сбитая с толку. Но ключевая часть: Норма в его руках. Что не может не радовать.

Когда она пытается, наконец, высвободится, это воспринимается Диланом, напротив, практически как сигнал к более решительным действиям, и, расставляя все точки над i, исход предсказан: Дилан физически сильнее, и сила его желания тоже велика; рано или поздно, но Норме придётся признать это. Впрочем, с признанием она не особенно спешит.

Нет ни криков, ни плача, но она яростно отбивается, невзирая на проигрышный для неё расклад. Она борется до последнего. Даже когда всё уже заканчивается, Норма кусается, пытается лягнуть его, сбросить с себя, вырваться, уползти. В итоге он ей это неохотно позволяет.

(В голове у Дилана нет ничего, там бесцветная пустота, нулевая температура. Зато грудную клетку теснит какое-то сумасшедшее ощущение, удивительно напоминающее счастье, и он лежит на полу, опустошённый и расслабленный, как человек, выполнивший свой долг, своё жизненное предназначение).

Норма откатывается от него как можно дальше, немного приподнимается на локтях, оглядывая саму себя затравленным взглядом, и затем её запал к сопротивлению заканчивается, как будто кто-то перекрыл доступ к энергоснабжению. Она опадает вниз, глухо стукаясь затылком об пол, и тоже просто лежит так, неподвижная, маленькая, так и не присвоенная.

Дилан поворачивает голову, чтобы поглядеть на неё ещё раз, и вдруг – узнаёт. Ведь Дилан, несомненно, отлично знает, как выглядит смерть, и не узнать её довольно сложно, если видишь перед собой. Абстракция беззвучно рассыпается на миллион составляющих частей, приобретая конкретную форму, новую форму, мёртвую форму.

И именно Дилан, по совпадению, стал тем, кто наполнил эту форму содержанием. Только он этого пока ещё не знает. Хотя очень скоро ему придётся узнать.

хХхХх

Дилан тяжело дышит, потому что ему больно делать это, и он смотрит на мать, как на место преступления. Таким был проулок, где он переехал человека, отнявшего у него его первого настоящего друга. Так мог бы выглядеть склад, где застрелили шерифа Ромеро. Дилан замечает множественное сходство, и это, в конце концов, до оторопи пугает его.

Он заговаривает, он много-много говорит, но Норма, естественно, его не слышит. Она приводит себя в вертикальное положение, а затем – в порядок, и идёт встречать сына, которого через полчаса подвозит к дому над мотелем Эмма, и проводит в его компании остаток вечера, а в его постели – ночь. Всё это происходит как бы параллельно с Диланом, который пока не может заставить себя покинуть гостиную или, хотя бы, перестать говорить.

Это заканчивается, только когда он переходит к самой бессмысленной части («Извини, я только хотел, я, прости, прости меня, прости меня»), и сам себе отвечает:

- Нет.

хХхХх

Около половины четвёртого часа утра на циферблате его наручных часов; Дилан аккуратно ступает по топкому полу второго этажа, увязая в (пластилиновых, не иначе) половицах по щиколотки и держась за стены, как за последнюю опору. Он воровато заглядывает в спальню Нормана, чтобы посмотреть на своё семейство, которое спит, напряжённо схватившись друг за друга. Дилан бездумно наблюдает за Нормой и младшим братом минут двадцать, прежде чем насильно заставляет себя прикрыть дверь и уковылять в собственную спальню.

Эта комната напоминает ему герметичный куб, чужой, твёрдый, со стенками, способными сдержать любого зверя, не хуже какой-нибудь клетки. Местный же зверь беспокойно ходит по периметру, считает ошибки, до крови бьётся о грани куба.

- Ублюдок, – чеканит он потрясающе объективную характеристику. – Выродок.

Дилану кажется, он ещё никогда в жизни не был настолько прав.

========== Norman: Divine becomes absolutely empty (1/4) ==========

Комментарий к Norman: Divine becomes absolutely empty (1/4)

Помните, я говорила, будто всего одна полноценная часть осталась? Так вот, это была даже не совсем ложь. Часть действительно оставалась одна (хотя писала я её бесконееееееечно долго), просто получилсь в три раза больше, чем были предыдущие главы. Следовательно, я просто поделила её натрое, чтобы она, так скажем, не давила на нас психологически. Простите :)

В целом, куча предупреждений: здесь мы заглядываем в голову не вполне здорового, своеобразного человека; будьте готовы. Ведь, происходит множество абсолютно нехороших вещей - убийства, переживание последствий насилия, чувства не совсем адекватного рода…