Warlock

Глянул - и обомлел. Потому что в саду что-то сорвалось, и под толстой ветвью старой яблони забилась в петле тонкая фигурка. Луна выглянула из-за уползающих последних облаков, и в её нескромном свете высветилось лицо Бин…

Её всё-таки успели спасти. На истошный, но чётко обрисовавший ситуацию вопль гнома сбежался не только весь дом, но и полдеревни.

И теперь едва одетый Локси упрямо вталкивал жизнь в изломанное, лежащее на мокрой траве тело, а старая горбатая Шувзи оказалась вовсе не такой уж беспомощной знахаркой, как бывает обычно в деревнях. И волшебник даже различил у той слабые проблески мастерства. Вдвоём дело пошло увереннее.

И всё же они не справились бы, если бы кусающая губы эльфийка не примкнула к ним и не добавила свой благоухающий весенней зеленью ручеёк к течению Силы. Наконец, молодая женщина вздрогнула всем телом, закашлялась, а потом задышала - ровно и глубоко.

Пошатываясь от усталости, Локси встал. Несколько мигов всматривался в бледное лицо.

– Отнесите её в дом. Стелла-первая и ты, Харзи - побудьте с ней. Головами отвечаете, если что!

Когда его распоряжение было выполнено, он нашёл глазами старосту, и голос волшебника зазвенел металлом в ночном воздухе.

– А теперь я хочу знать - что здесь происходит? И никому не расходиться!

Бедолашный крестьянин, обливаясь потом, попытался привычно стащить с головы шапку, но оказалось, что впопыхах он её и не надел. Помявшись, староста оглянулся на односельчан, а затем кое-как выдавил.

– Ну, в общем, вашсветлость…

Локси некоторое время глядел на него, а потом жёстко усмехнулся.

– Мне что же, придётся ждать? Или послать за розгами, да приказать опять вас воспитывать?

Горбатая Шувзи, опираясь на клюку, шагнула вперёд. Её глаз с такой злобой блеснул на молодого лорда, что у того просто нестерпимо засвербели руки - сунуть старуху в ту же петлю, из которой только что вытащили молодую красивую служанку…

– Не в обиду вашей милости… Бин-то, она не дочка Лукиша. Старый лорд Мэй, отец того, что вы так лихо железкой продырявили…

– Ну, и? - в голове волшебника начало что-то проясняться.

– Так Визил-то, чтоб его в аду Падший миловал - он о том знал, что сестра. Однако ж, всё одно снасильничал год тому, да в чём мать родила из старого замка, что ваша светлость спалили, и выкинул…

Локси уже прикидывал, в каких выражениях будит говорить с хоббитянкой, ненароком подстроившей ему такую неприятность.

– Старый Лукиш, ясно дело, не любил байстрючку - поедом ел. А теперь точит, старый пень - пусть тебя молодой лорд обрюхатит. Да потом и деньжат отсыплет… Дескать, всё одно порченая, а жизни тут ей не будет, - угрюмо и непримиримо скрежетала старая карга.

– Мать или ещё какая родня есть? - поинтересовался волшебник.

Старуха подумала, и отрицательно покачала головой.

– Мать её, сестра моя, уж три зимы, как… никого, в общем, окромя меня.

Обернувшись, Локси вызвал Иллена.

– Отсчитай старому Лукишу сто цехинов серебром. И чтоб завтра же его и след простыл. Если хоть раз появится на моей земле - висеть ему под ближайшим крепким деревом на манер груши.

Затем повернулся к Шувзи и, не обращая внимания на изумлённые голоса обсуждающих его слова крестьян, сказал.

– Ну давай, вещай дальше, коль начала. И глазами не зыркай так люто - я перед тобой и людьми ни в чём не провинился.

Пожевав губами, старуха удержала в себе некие так и просящиеся слова, и продолжила, глядя прямо - да не в глаза, а в самую душу.

– Я своё отжила, спасибо богам, так что смерти не боюсь… Скажи правду, лорд, перед людьми - огулял девку? Обещал чего?

Сначала вокруг воцарилась такая тишина, что стало слышно, как гном угрюмо сопит своей трубкой, затмевая звёзды клубами дыма. Затем народ глухо зароптал, но Шувзи гневно вскинула свободную руку.

– Цыть, окаянные! Пусть молодой лорд слово молвит! - и голоса разом смолкли.

Локси с горечью подумал, что вряд ли он будет обладать здесь такой же властью, как эта дряхлая, перекрученная жизнью старуха. Как ни верти - а он здесь чужак, пришлец.

– Нет, - просто ответил молодой волшебник.

Блестящий, бездонно чёрный глаз Шувзи некоторое время пытливо смотрел на него, а затем старуха недоумённо моргнула.

– А ведь правду бает - то я ясно вижу.

Люди вокруг оцепенело молчали. А Шувзи некоторое время размышляла, опустив голову, затем снова подняла свой пронзительный взгляд.

– Ну и дурак. Дважды дурак! Нет - трижды!

Реназ, зарычав и стиснув в руке нагайку, шагнул было вперёд. Старуха коротко взглянула на него и бросила, словно цепному псу.

– Уймись!

Удивительно, но сильный, рослый солдат послушался.

Вздохнув и сдержав становящееся всё более нестерпимым желание украсить висящей старухой ветвь яблони, Локси негромко ответил.

– За слова бранные я с тебя потом спрошу, не на людях. Но объясни - почему… дважды и даже трижды? Раз уж у нас тут такие речи пошли.

Шувзи погрозила ему клюкой в сухой руке, и он с удивлением услышал её негромкий смех.