Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I

Утончённые зубы были не единственным признаком благосклонности Великого Изменителя. Келмайн — Золотой Жезл, как вскоре его станут называть — обладал ногтями, которые были словно острые лезвия на пальцах его правой руки, яростное золото восхода в холодной степи. Ллойгор — Чёрный Посох, верный своей более спокойной, более интровертной натуре — обладал такими же, за исключением того, что у него они были тёмно-серебристыми и росли на противоположной руке.

Каждое утро невредимыми появляясь в посёлке, они хранили свои секреты при себе. Никто не был настолько смел, чтобы пытаться более настойчиво выспрашивать у этих, столь явно благословенных Тчаром детей, что они видели. Любопытство было неразумным деянием. Когда на них нападало настроение, они шёпотом сообщали о неприятностях, которые готовили им засевшие на пути племена-противники.

Никто не знал, что даже в их молчаливом затворничестве от остальной части племени они редко говорили настоящими голосами. Это было первым выражением их колдовского таланта: умение общаться друг с другом одной лишь мыслью. Они разделяли одни и те же сны, испытывали те же страсти и голод, и через суровые годы их кочевого воспитания они вычерчивали путь своей жизни, словно нанося на карту маршрут разбойничьего судна.

С этими силами, с этими дарами, они отправились в мир, грезя мечтами о том, что должно было быть, обязанные лишь единственно Изменителю.

Сознание возвращалось вместе со сдавленным дыханием.

Зрение Келмайна закружилось, расписав мир мутными мазками. Рваное дыхание разбудило его физические чувства. Он ощутил медный привкус крови на языке и выплюнул её в нечистый ветер.

Нехорошо. Должно быть, что-то разорвалось у него внутри. Видения всегда брали своё, но это было, похоже, посерьезней, чем обычно.

Он закрыл глаза, пока его пульс ускорился в когтях панического приступа. Беспомощность дезориентации была редкой для человека, подобному ему, но окружающее вновь изменилось. Когда видение забрало его, впереди, на горизонте, были горы. Теперь же — только далёкая пылевая буря, несущая грязные чёрные пятна прочь к… северу. А может к востоку.

Он вступил в борьбу с минутной слабостью. Пытаясь задушить её, прежде чем она сможет ещё сильнее заразить его.

Он осторожно сел. В пепле под ним остался отпечаток, его одежды оставили расплывчатый силуэт на земле. Он подавил стон: каждая мышца словно бы страдала от тысячи различных мук. Это усилие вызвало ещё большую дрожь.

Напротив него очнулся Ллойгор. Где Келмайн пробуждался медленно и осторожно, его брат стремился выйти из видений как можно скорее. Приступы могли быть предотвращены, а сила воли могла заставить слушаться мышцы, но Ллойгор всегда судорожно барахтался, всегда позволяя своему страху овладеть собой. Его крики были свидетельством его слабости.

+Заканчивай,+ ругнулся он. И не было доброты в безмолвном обращении.

— Прости меня, брат, — почти тут же пришёл ответ от задыхающегося Ллойгора. Его голос, столь редко используемый, был скрипучим и хриплым. — Это всегда сильно дезориентирует меня.

Несколько долгих мгновений они сидели в тишине, собирая разумы, каталогизируя боль. Один брат сердито смотрел на бесплодную землю, мрачный и молчаливый, в то время как другой обратил к небесам багровые глаза, как если бы умолял их помочь ему.

— Брат, — голос Ллойгора ещё дрожал, и неуверенность была слышна в нём.

+Ллойгор.+

— Что же мы видели?

+Ты видел. Мы оба видели.+

— Тем не менее, — надавил Ллойгор. Лёгкая дрожь пробежала по его длинному и худому лицу. — Я хотел бы услышать, как ты произнесёшь это вслух.

— Мы видели его, — ответил он, впервые за несколько дней используя свой настоящий голос. — Мы видели Истребителя.

II

Дракон открыл глаза.

И песнь Ллойгора дрогнула. То было нечто, что лишь немногие смертные лицезрели воочию, и это испугало его, хоть он и предвидел сей момент. Увидеть такого зверя во плоти, почувствовать его дыхание, пронёсшееся над головой…

+Сосредоточься+, замечание его брата было жёстким. Раздражённым. Это момент имел решающее значение.

Келмайну было легко это сказать. Для него же, впервые настраивавшегося подобным образом, разум дракона был ощутимым соседством. Это было не просто мощное существо. Его сознание было трансцендентной вещью, на порядок превосходящим ничтожное сознание человека. Даже ничтожные эльфы, утверждавшие, что водили знакомство с драконьими богами, были детьми по сравнению с ним.

+Ллойгор, сосредоточься+.

Существо пыталось стряхнуть его чары, но он смог ухватиться за прерванный речитатив, его тонкие губы скривились, изрекая невообразимые слоги. Они поднимались и опускались в такт с медленным стуком пульса древнего создания. Его веки снова сомкнулись, скрывая расфокусированные рептильи глаза.

Несмотря на повышенное восприятие, сознание спящего бога было закрыто от мира. Его многовековая спячка, никем не потревоженная до настоящего момента, была глубоким, бездонным состоянием покоя.