Взрывная страсть

Кормила мать своего сына только месяц, а потом заявила, что молока нет, что он вынужден был принять, как его не раздирало бешенство. Иногда он ненавидел ее, но пытался быть лояльным, не желая отбирать ребенка у матери. Она не вызывала в нем даже сожаления, только злость и недоумение.

Очень часто Галина пыталась свести их отношения в иное русло, но мужчина не реагировал, лишь раздражаясь. Иногда Ярова, наоборот, настаивала, что сама сможет заниматься ребенком без всех присутствующих, выгоняла, и когда не получалось, закрывалась и сидела в комнате. Психологов она не принимала, лишь молчала, показательно намекая, что их нет. Поведение кардинально поменялось, и мужчина стал переживать за сына, считая, что ей нельзя доверять ребенка.

Поиграв с Егором, а потом и уложив, прочитав сказки, мужчина направился к Галине. В спальне женщины не было, как и в гостиной. Нашел ее на балконе, где она в тонком платье сидела на полу и рвала фотографии, на которых он был с ребенком, соединяя часть с его изображением со своим. Понаблюдав со стороны, лишний раз убеждаясь в своих намерениях, он произнес:

— Я куплю тебе дом и положу приличную сумму на банковский счет. Ее хватит на несколько лет, если не захочешь работать, но ребенок должен жить со мной.

Ярова повернулась к нему, и он увидел, как нежное лицо исказилось от ненависти и злости. Галина сглотнула и прохрипела:

— Все, значит, больше не нужна? Предпочел больного и никчемного мне?

— Галина, не смей моего сына обзывать. Тебе самой требуется помощь.

Она поднялась и резко проговорила:

— Он мой! Я не отдам!

— Ты не занимаешься им, и он не нужен тебе.

— Мне нужен ты, — закричала она и бросилась к нему, начиная целовать руки и одежду, нашептывая: — Я все сделаю. Пожалуйста. Буду самой примерной женой. Я так люблю тебя! Ты мой. И… если бы не было его, мы начали заново. Вместе. И в любви у нас бы родился здоровый ребенок.

Львов поднял ее и, отодвинув от себя на расстояние вытянутой руки, грубо произнес:

— Галя, не унижайся! Не нужно. Ты красивая… — тут мужчина замялся, считая, что больше нечего добавить, но девушке и не нужно было другой похвалы, она мгновенно кинулась на него с проклятьями, считая себя преданной и брошенной, стараясь ударить везде, где могла.

— Бесчувственное чудовище! Дебила полюбил, а меня откидываешь как ненужную вещь. Тварь! Ненавижу тебя! Ненавижу! Чтобы ты сдох!

Сергей несколько секунд стоял, а потом одним движением перехватил ее руки и просто держал, нецеремонно выдавая:

— Успокойся! Это ненормально!

— Нормально. Нормально! Просто ты… ты жестокий… Подонок! Очень жестокий со мной! Я ведь люблю тебя.

— Я забираю сына сейчас, — выдал Львов, приняв это решение мгновенно, считая, что она может навредить Егору. Слишком много в ней ненависти к маленькому беззащитному ребенку.

— Нет! Я тоже поеду!

— Ты остаешься здесь, пока я не куплю квартиру в центре города.

— Не нужно! Мне не нужно ничего, если нет тебя.

— Тогда будем решать в судебном порядке, — спокойно выдал Львов и пошел к балконной двери, чувствуя, как неимоверно устал за два года от общения с этой «милой» девушкой. Он только взялся за ручку, как услышал:

— Учти, раз меня не будет с тобой, то и его не будет. Он не заберет у меня тебя.

Мужчина развернулся к ней, отмечая нездоровый блеск в глазах, и в считаные секунды оказался около нее, схватив за горло, громко отчеканивая каждое слово:

— Лично придушу, если посмеешь его обидеть. Поняла?

— Ты… ты… — хрипела она, и тут же отлетела в сторону, не веря, что ее любимый так с ней поступил, а все из-за больного ребенка. Это он виноват…

Львов с презрением смотрел на женщину, сидящей на ледяном полу, а потом проговорил:

— Ты сделаешь нам одолжение, если не будешь беспокоить. До встречи.

Сказав последние слова, Сергей не захотел задерживаться, разговаривать с Галиной было бесполезно, и вышел с балкона, слыша позади себя рев… разочарованной женщины.

***

26 января, пятница

Лидия

Вошла в помещение автосалона и ко мне сразу подошла высокая девушка с лучезарной улыбкой, эффектно виляющая бедрами. Она шикарно продемонстрировала идеальные зубы и приторно заявила:

— Добрый день! Интересует машинка? У нас…

— Своя есть, я к Грызлову, — сразу же представилась, предпочитая не терять время на прелюдию, когда изначально фальшивят.

Она посмотрела на второй этаж, где, очевидно, у Шторма находился кабинет, и, повернувшись ко мне, грустно и понимающе выдала:

— К сожалению, его нет…

«Нет, либо я привередливая стерва, либо она полная дура… Зачем тогда туда посмотрела?! И что она пялится на меня с таким видом, как будто сопливая поклонница Грызлова явилась?!»

Ладно. Не хотят по-хорошему, будем как обычно. Замечу, что хотела, как все… Вот нельзя спокойно и без проблем. Мгновенно достала удостоверение и, предъявив, резко проговорила:

— Андрей с нетерпением ждет меня уже несколько дней. Заждался. Не будем дальше огорчать мужчину.

Блондинка зависла, отчего выглядела настоящей куклой Барби. Смотрела на нее три секунды и, посчитав, что времени больше не могу выделить, вздохнула, и успокоила: