Взрывная страсть

Все ее здесь раздражало: от прогнивших досок до потолка в черной плесени. Шкаф, стол, три стула и газовая плита — вот и мебель убогой кухни. Все, кроме сестры, приводило девушку в бешенство. Она ненавидела всех, а особенно своего старого мерзкого отца. Если бы не уехала, обязательно бы подсыпала ему таблеток в пищу, предварительно раскрошив их. Но она смогла, пересилила себя, мечтая, что когда-нибудь это ничтожество подохнет в страшных муках, после всего, что сделал с ней. Только с ней. Галю он любил, а ее бил и издевался самыми мерзкими способами, пока она не ушла, как только ей исполнилось восемнадцать лет.

Посмотрев по сторонам, Вероника заметила пустую бутылку дешевой водки, и разозлилась. А ведь Галина обманула ее, сказав, что батя больше не пьет, и дает ей денег на продукты. Значит, ничего не дает и опять все пропивает. Если бы сестре сейчас не было плохо, она бы убралась, стараясь не расстраивать ее. Даже куски хлеба валялись. Набрав стакан воды из крана, невероятно полная для своего возраста девушка пошла в зал.

После того, как Галина напилась, Вероника убрала стакан на комод и села рядом. Отмечая, как сестра трет щеки, размазывая кровь, она произнесла:

— Галя, так нельзя.

— Он… не захочет ребенка… Такого ребенка!

— Никуда не денется… — грубо рявкнула Ярова, даже не допуская, что богатый адвокат сорвется с крючка.

— Так нельзя, ведь я люблю его. А он… нет!

— Галя, не будь наивной. Здесь нужно мыслить по-другому. У вас случайно получилось, и…

Девушка горько расплакалась, закрывая лицо руками, а потом истерично выдохнула:

— Я его обманула. Сказала, что предохраняюсь, а сама.

— Ты была девственницей. Скажешь, что не понимала.

— Но я же…

— Слушай, вот скажи, что ты творишь? Мы же договаривались, а ты хочешь пойти на попятную?!

— Он узнает… узнает… и тогда…

— Ничего он не узнает.

— А если ребенок будет нездоровым? Если у него будет болезнь, как у мамы?

Вероника посмотрела в сторону, не желая думать об этом, и резко приказала:

— Не будь дурой. Нет гарантии, что ребенок будет нездоровым.

— Есть… Есть! — вдруг воскликнула девушка, с отчаяньем вцепившись в руку сестры. — Я была вчера на УЗИ, и там мне сказали, что у него… у плода… недоразвитые кости носа, плечевые и бедерные кости укорочены, а еще обнаружили кисты в сосудистом сплетении головного мозга. Женщина даже не смотрела на меня, хмурилась и что-то писала…

— А где бумага?

— Я же в самой женской консультации по талону проходила, бесплатно, и мне ничего не дали, сразу в карту вложили, и сказали, что передадут на мой участок. Лишь заявила, что мне гинеколог все объяснит.

— И? Что врачиха сказала?

— Не знаю, я сбежала. Так страшно стало…

— Неважно. Это неважно! Какой бы ребенок ни был, Львов его примет, как миленький, и все у нас будет хорошо.

— Я не смогу жить… Понимаешь? Я не хочу родить больного ребенка… Я…

Замечая, что сестру начинает трясти, Вероника грубо поинтересовалась:

— Ты таблетки пьешь, которые я принесла?

Девушка кивнула, а потом вновь заплакала. Ярова обняла ее и прошептала:

— Не плач. Я с тобой. Все будет хорошо. Я вытащу тебя из этого ада…

— Ты такая хорошая… Прости, что я…

— Это ты хорошая. Знай, что я люблю тебя и сделаю все, чтобы ты была счастлива. Но…мне нужно идти… Я опоздаю на работу.

Девушка вновь всхлипнула, и хрипло проговорила:

— Прости меня и отца. Что из-за нас ты работаешь, и даже школу не закончила. Ты…

— Мне плевать на отца. А ты… Когда устрою тебя, тогда смогу пойти учиться, — проговорила девушка и, сильно обняв Галину, попросила: — Больше не царапай лицо. Ты должна быть красивой и покорной. Мужики это любят. Со всем соглашайся и всё будет хорошо.

Галина улыбнулась и закрыла глаза, зная, что старшая сестра всегда права, и все сделает, чтобы она была счастлива.

***

Наши дни

Лидия

17 января, среда

В обед спускалась по лестнице, желая сходить в магазин за продуктами. В холодильнике шаром покати, совсем ничего нет. На первом этаже застопорилась, слыша завывания Ирины, если судить по голосу, раздающемуся из ее квартиры, поэтому пошла к двери. Нажала на звонок, но никто не ответил. Не растерялась, набрала номер сотового телефона девушки, но она не взяла. Несколько раз ударила кулаком по двери, и рявкнула:

— Дубинина, открывай!

Послышались шаги, но никто не пожелал впустить меня в гости. Нахмурилась и, вновь позвонив, слыша еле слышное пиликанье, громко произнесла:

— Ира, открывай! Я не уйду, пока не увижу тебя.

— Лида, — хрипло прошептала она, пытаясь говорить ровно, сдерживая слезы. — У меня все хорошо.

— Не сомневаюсь. Дверь мне открой, — как можно спокойнее выдала, подавляя желание пнуть чертову преграду.

— Пожалуйста, уходи. Я плохо себя чувствую и не настроена на общение, — пробубнила Дубинина, как-то странно выговаривая, то ли картавя.

«Не настроена она… Гляди-ка! Пусть не волнуется. Я любые связи быстро налаживаю…»

Посмотрела на часы, отмечая, что время есть до вечернего мероприятия, примерно пять часов, и пробурчала: