Взрыв в бухте Тихой

— Может быть, и придут. Правда, вашу берлогу мы уничтожим, а все оборудование ее, так же, как и ваше ружье-радиопередатчик, пойдет на пополнение наших музеев. Что ж, пусть приходят. Чем это кончится — очень хорошо сказал более семисот лет назад Александр Невский. Я думаю, повторять не надо?

Железный Вульф молчал.

* * *

Медведев сидел у стола, установленного на врытых в землю столбах под развесистой акацией. Сейчас старшина чувствовал сильную усталость. Болела голова, хотелось спать. Кроме того, ему не давал покоя вопрос: что с ним сделал «охотник», почему он потерял сознание, как очутился в тайнике?..

На тропинке показался велосипедист, старшина узнал в нем Лукьяненко. Он мчался во весь дух, подскакивая на выбоинах. Подъехав и увидев старшину, матрос широко улыбнулся.

— Порядок, товарищ старшина! — крикнул он, подбегая. — Вот, смотрите, — вытащил он из кармана тоненькую, едва заметную медную проволочку.

— Что это?

— Понимаете, как хитро сделали. Эта проволочка одним концом была замотана за верхний провод, затем шла по крюку в щель столба, оттуда снова по крюку и другим концом закреплена за нижний провод. Вот и пожалуйста, вроде все в порядке — ведь эту проволочку снизу и в бинокль не заметишь, — а линия замкнута… Обнаружил я это недалеко от того места, где вас «охотник» встретил… Что же все-таки произошло? Что он с вами сделал?

— Я и сам не знаю…

В это время из помещения вышли полковник Дзюба и капитан Гридасов. Капитан закурил и глубоко затянулся, а полковник оглядел холмистую степь, приставив руку к бровям, сказал:

— День-то какой, а! Тихо, солнечно, как по заказу!

— Да… Можно подумать, что и природа радуется нашей удаче, — заметил капитан.

— Удача-то удача, а успокаиваться нам не следует. Что бы они там ни говорили, а еще не раз попытаются забросить к нам шпионов и диверсантов, — ответил полковник. — Большая заслуга моряков в удачном исходе операции. Как вы себя чувствуете? — спросил Дзюба, подходя к старшине и Лукьяненко.

— Отлично, товарищ полковник! — вместе ответили они, вставая.

— Здоровье как ваше? — продолжал полковник, обращаясь к старшине.

— Хорошо. В голове шумит немного, а так все нормально, — ответил Медведев. — Разрешите задать вопрос, товарищ полковник? — спросил старшина.

— Пожалуйста, задавайте.

— Я никак не могу сообразить, что со мной этот «охотник» сделал, почему я сознание потерял? Здоровьем, как видите, меня природа не обидела, — развел в стороны свои могучие руки старшина. — Сердце, нервы и все остальное — тоже как по заказу сделаны, а тут — только дотронулся до руки и чуть-чуть концы не отдал. Еле очухался…

— Вы сами у него из кармана этот прибор вынули… Да, да, тот пакет в прорезиненном мешочке с проводничками, — ответил полковник. — Вообще-то устройство этого прибора несложно. Состоит он из небольшой, но очень сильной батареи, прерывателя и катушки Румкорфа, при помощи которой напряжение повышается до нескольких сот вольт. Проводник выводится в перчатку. Сила тока в этом приборе небольшая, убить им трудно, но лишить сознания на несколько часов вполне возможно. И только потому, что у вас сердце и нервы «по заказу сделаны», вы пришли в себя через три часа, а могли бы пролежать и все восемь…

— На какие только хитрости, гады, не идут! — воскликнул в сердцах Лукьяненко.

— Все равно им ничего не поможет, — заключил старшина. — И знаете, товарищ полковник, хорошо бы в их тайник проникнуть так, не взрывая: там должно быть много интересного. Я, конечно, сам не разбирался, не до того было…

— Мы проникнем, обязательно проникнем.

* * *

Утром Лиходеев даже на тренировку не пошел, так ему захотелось узнать, какие же результаты будут у Павла Рябинникова. Дело в том, что недавно местное отделение Союза композиторов взяло шефство над гарнизонным клубом. Побыв на концерте художественной самодеятельности моряков, композиторы и решили поближе познакомиться со многими исполнителями. Среди них был и гидроакустик с погранкатера Павел Рябинников.

— Значит, у вас музыкального образования нет? — спросил композитор, когда Павел закончил игру на пианино.

— Нет.

— Играете вы неважно…

Лиходеев даже подскочил, ему показалось, что такой хорошей игры, как сейчас, он еще никогда не слышал, а тут — неважно! Правда, Лиходеев не так уж часто бывал на концертах, предпочитал их тренировкам в футбол, но все-таки!

— Но если все это на слух… А ну-ка воспроизведите, — сказал композитор и начал насвистывать какой-то грустный мотивчик.

Рябинников сел к роялю и в точности повторил его.

— Хорошо! А ну это, — и он снова засвистел.

Павел повторил и этот мотив.

— Однако вы обладаете незаурядными способностями. Я с вами на днях еще раз позанимаюсь, но думаю — вам нужно учиться!..

— …Ясно?! — воскликнул Лиходеев, когда друзья вышли из клуба и направились к гавани. — Учиться надо!

— Так-то оно так, — нерешительно заговорил Павел, хотя совет друга его очень обрадовал, — только и гидроакустиком мне нравится.