Взрослые игры

Ольга озабочена списком литературы на лето. Собирается в школу: обсудить с учительницей, что «Сказка о рыбаке и рыбке» — это для Антоши слишком просто, хочет вместо сказки предложить пятую главу «Евгения Онегина». И что-то совсем легкое из европейской литературы, к примеру, «Гаргантюа и Пантагрюэля».

30 апреля, суббота

Пасха. Поэтому я красиво разложила на кухонном столе крашеные яйца, а посредине поставила хорошенького заводного цыпленка, из живота у него торчит ключик, сейчас таких не делают. Цыпленка я сама нашла в старых игрушках, а яйца красила Мурка: вчера весь вечер возилась с красными и зелеными тряпочками, но яйца почему-то получились не красные и не зеленые, а линялые, и пришлось сверху нарисовать фломастерами звездочки, получилось красиво. Вчера Мурка красила яйца, а сегодня дневным поездом «Аврора» с чипсами и книжкой отправилась в Москву к своей любимой подружке детства, дочери моей любимой подружки детства. Я тоже к ней всегда ездила «Авророй» с чипсами и книжкой.

Мурка едет в поезде, а я праздную Пасху. Со мной вместе празднуют Морковский и Кисуля Сергеевич. Не то чтобы у меня был пирожок и горшочек с маслом и я заранее позвала их обоих в гости, — они оба пришли сами, и каждый со своей едой.

Около восьми вечера, только я собралась съесть красное яйцо в зеленых звездочках и завести себе заводного цыпленка, как пришел Морковский.

— Ой… это ты… — смущенно сказал Морковский. Странно с его стороны ждать, что ему откроет Лев Евгеньич или Савва Игнатьич, тем более Саввы Игнатьича нет дома.

— Ой!.. Мне так неудобно… что я ворвался… — прошептал Морковский, вздохнул и замер на пороге. Ужасно виноватый вид, одет в коротковатую вельветовую курточку и мешковатые брюки, к груди прижимает мобильный телефон. Типичный Рыцарь Печального Образа. — Прости-пожалуйста, извини-пожалуйста… ой как неловко получилось, что я без звонка… но это не я, а телефон… он разрядился…

Морковский бочком вдвинулся в прихожую:

— Я бы сам никогда, но мама… она весь день в машине… не вынесет жары…

— Мама?! Скорей веди маму сюда, — испугалась я.

— Нет, мама дома… Фаршированная рыба — вот, мама прислала. Она весь день в машине, жарко… — повторил Морковский, протягивая мне пакет с голубой кастрюлькой. А из пакета… Ох!.. Из пакета распространился чудный запах, упоительный запах, запах с большой буквы.

Морковский вел себя странно — стеснялся и одновременно очень важничал. На его лице было написано: фаршированная рыба открывает человеку любые двери, Морковский с фаршированной рыбой в голубой кастрюльке — это уже совсем не то, что просто Морковский.

— И еще у меня тут тертое яблоко с медом в баночке, — сказал Морковский. — Мама говорит, на Пасху тертое яблоко с медом обязательно.

Я люблю Морковского. А если любишь человека, то любишь его целиком, и я люблю Морковского с фаршированной рыбой и баночкой с тертым яблоком.

Оказывается, что мама Морковского сегодня празднует Пасху, последний седер. Это такой очень торжественный день, когда Моисей вывел евреев из Египта. А ведь они там все-таки долго бродили, сорок лет, и вот наконец вышли. Поэтому праздник, фаршированная рыба и тертое яблоко с медом.

Как интересно, оказывается, в этом году случилась большая редкость: православная Пасха совпала с еврейской.

И мы сели за стол. К нашим с Муркой крашеным яйцам и заводному цыпленку прибавилась фаршированная рыба.

Мы еще даже не успели попробовать рыбу (пахнет очень-очень вкусно), как из прихожей раздался крик: «А вот и я!»

— Не ожидала, Кисуля? Сюрприз! — оживленно протрубил Кисуля Сергеевич, появляясь на кухне. Усталые стальные глаза с добрым прищуром, одет в синий клубный пиджак с серебряными пуговицами, к груди прижимает картонный ящик, смотрит на Морковского, как будто сейчас на него наступит и не заметит, — типичный Рыцарь Революции.

Откуда он здесь?! Я быстро-быстро закрыла и открыла глаза и поняла — это привидение! У меня дома привидение полковника ФСГДД в клубном пиджаке с серебряными пуговицами. Хорошо бы оно пришло к нам еще раз, когда Мура будет дома, только не в клубном пиджаке, а в белой простыне с дыркой для глаз, — тогда мы втроем сможем как следует поиграть в привидения.

— А потому что на сигнализацию скидываться надо! — притворно-склочным голосом сказал Кисуля Сергеевич. — И вообще, входная дверь была открыта.

Полковник ФСГДД врет, дверь была закрыта, но что толку спорить? Если Кисуле Сергеевичу не дает покоя карьера Ирки-хомяка в качестве моего домашнего привидения, пусть. Хотя это нечестная игра, потому что его учили профессионально просачиваться сквозь стены, а Хомяк до всего дошла своим умом.

Кисуля Сергеевич принялся что-то выгружать из своего ящика. Куличи!.. Поставил на стол большой кулич, отошел полюбоваться, затем кулич поменьше и, наконец, совсем маленький хорошенький куличик с шапочкой из белой глазури. Затем полковник осторожно вытащил блюдо с пасхой, закутанной в марлечку. Снял марлечку и повернул пасху ко мне бочком, на бочке надпись: «Иисус воскрес».