Взрослые игры

— Это еще не все, — заторопилась я. Вообще-то я не помнила эту балладу наизусть, но совсем не могла слушать, как Андрей сделал Екатерине Андреевне предложение, поэтому кое-что присочинила на ходу:

 Семерку схватили с обеих сторон

 И с хрустом утробным вырвали вон.

 «Прощайте!» — вскричала она налету,

 И больше уж нету семерки во рту.

  

— Андрей хочет настоящую свадьбу, чтобы все было по правилам, — продолжала свой рассказ Екатерина Андреевна, — говорит, это залог нашего семейного счастья…

Наверное, к людям в сильном стрессе приходит творческое упоение, потому что я тоже продолжала свою балладу:

С отвратной усмешкой разнузданный врач

В шестерку ввинтил гуттаперчевый квач,

Все лучшие чувства до корня поправ

И жизнь молодую навеки отняв.

— Кто этот врач? — строго спросила Екатерина Андреевна. — Разве так лечат шестерку, это же просто безобразие! Так вот, из Дворца бракосочетания мы поедем к Медному всаднику, а потом…

Я махнула рукой, мол, слушайте внимательно балладу:

А что же пятерка, наш преданный друг?

В дупле ее ужас, а в пломбе испуг.

Болят ее нервы и сердце болит,

А также болит застарелый пульпит.

Но — чу! К ней навстречу выходит сверло.

Давай вспоминать о пятерке светло!

Под питерским небом, печален и тих,

Торчит изо рта лишь единственный клык.

— Все, — печально сказала я, — баллада окончена.

Екатерина Андреевна взглянула на меня с некоторым удивлением.

— Пусть ваша подруга придет ко мне, я ее посмотрю, — мягко сказала она. — Так вот, свадьба…

Екатерина Андреевна вытащила меня из кресла, легко прижала к себе, немного покружила, напевая: «Он меня любит, любит, любит…» — и положила обратно.

— Свадьба в ресторане «Олимпия», вы придете?

— А рис будет? На счастье?.. — глупо спросила я, как будто больше всего на свете хотела увидеть Андрея, обсыпанного рисом на счастье.

— Рис? — удивилась Екатерина Андреевна. — Наверное, можно на гарнир заказать рис.

Екатерина Андреевна рассказывала про свадьбу, а я слушала и думала, как хорошо было бы оказаться червяком под листом подорожника у Алены на даче или хотя бы дома под одеялом. И еще я думала — а у меня зато есть Морковский, да и Кисулю Сергеевича можно увидеть в другом свете. Не знаю, как устроены другие женщины, а я устроена именно так.

— А вот сейчас, — сказала Екатерина Андреевна голосом фокусника, которому удалось распилить женщину и быстро спилить ее обратно, — сейчас Андрей сюда зайдет, и я вас наконец познакомлю. Вы увидите, какой он у меня…

В дверь постучали, и я закрыла глаза.

— Вот, — с гордостью произнесла Екатерина Андреевна. Я ее понимала, я бы на ее месте тоже гордилась — мужественный красавец, герой романа, мечта всех девочек…

— Здрассьте, я так и знал, — сказал Андрей.

Я открыла глаза. Передо мной стоял Лысый. Я впервые видела его в костюме и галстуке, а не в спортивных штанах, но это был он, Лысый. Переминался с ноги на ногу и с недовольным лицом почесывал ухо.

— Когда мне Катька сказала: «Приходи познакомиться с моим психологом», я так и знал, что это вы, — сказал Лысый, — хотя, конечно, надеялся, что это не вы.

— А где же красивый? — ошеломленно спросила я.

— Вот, — кивнула на Лысого Екатерина Андреевна.

— А мужественный где? — Я хотела все как следует уточнить.

— Вот, — снова кивнула Екатерина Андреевна.

Лысый протянул мне открытку-приглашение, на которой были нарисованы обручальные кольца: «Екатерина и Андрей приглашают Вас на празднование своего бракосочетания…»

У меня покалывало в сердце, звенело в ушах и еще тошнило. Я попросила Екатерину Андреевну принести мне валерьянки (у них всегда есть запас для нервных пациентов) — объяснила, что это у меня сильный стресс от того, что ее жених такой красивый и мужественный.

— Надо же, вы так хорошо перенесли пульпит, а от моего Андрея у вас такой сильный стресс! — с заметным удовольствием сказала Екатерина Андреевна.

Екатерина Андреевна удивлялась и веселилась как дитя, когда поняла, что мы с Лысым старые знакомцы.

Мы с Лысым тоже удивлялись и веселились, но старались не подавать виду, что между нами есть тайны.

У Лысого была одна тайна. Лысый почему-то хотел представить дело так, словно в наших отношениях не было перерыва из-за срубленной липы.

И у меня была одна тайна. Я не могла признаться Екатерине Андреевне и Лысому, что Лысого зовут не Андрей, а Марат. То есть это я обычно обращалась к нему: «Марат, зачем вам охранник?» или: «Марат, может быть, обойдетесь без консьержа?» Он мне когда-то так и представился — Марат. И я не подозревала, что развязно называю его по фамилии.

Поздно вечером ко мне пришел Лысый. Сказал, что за время нашей ссоры сильно соскучился по Льву Евгеньичу, а вот без наших разговоров, наоборот, обошелся легко. Поэтому сейчас он все подробно расскажет.

Лысый ужасно важничал. Развалился в кресле, курил трубку, требовал в кресло то чай, то кофе, то бутерброд, скормил Льву Евгеньичу свои бутерброды, плескался в Муркином страстном внимании к своей любовной истории и ежеминутно повторял: «Я как семейный человек…»

Я увела Мурку на кухню и спросила:

— Мурка, как ты думаешь, Лысый красивый и мужественный?