Взрослеть – так взрослеть

Он в расстроенных чувствах за бутылкой спиртного говорил Филику обо всём том, что на душе наболело. Правда, Если визуально наблюдать, со стороны, то всё, вроде бы, и не так плохо. По устойчивому мнению многочисленных наблюдателей со стороны, у Абрана, примерно, до двадцати трёх лет жизнь складывалась почти превосходно, то есть, если выражаться по-простонародному, довольно таки даже очень неплохо. Родители поддерживали его и морально. И материально.

Но последние год-полтора жизнь у Абрана потянулась беспросветная, серая и почти никудышная. Такого количества тупиков в студенческие годы у него, всё-таки, не наблюдалось.

Он пропадал в них везде и всюду были. Чтобы упереться в один из них и получить очередную неприятность, даже из дома можно было не выходить.

Пошёл в туалет, например, зацепился за дверь левой ногой, на которой сломал большой палец. На кухне обварился кипятком, менял в люстре перегоревшую лампочку – на голову упала люстра, поливал на лоджии цветы – уронил с пятого этажа керамический горшок с кактусом…

Не очень плавно опустившись на голову соседа, артиста кино и театра Худобрейкина, горшок разлетелся на мелкие части. К радости, Абрана тот самый, очень звёздный Худобрейкин не заметил никаких перемен.

Каким был, таким и остался. Довольно гордо и даже, в какой-то мере, звёздно продолжал шествовать по проспекту, явственно представляя, что следом за ним гонится тысячи полторы почитателей его таланта. Понятно, что они страстно и неудержимо желают получить от великого лицедея автограф, но никак не могут его догнать.

Спасибо Анфисе Олеговне, маме Абрана. Она старалась сделать всё, чтобы её сынок не скучал и ни в чём себе не отказывал. Ведь не напрасно же эта славная симпатичная и даже обаятельная дама совокуплялась с кем надо и сколько надо. Лишние связи никогда не бывают… лишними. Возможно, когда-нибудь они пригодятся и её сыну. Правда, пока не пригождались. С мебельщиками Анфиса Олеговна пока тесно не сближалась, потому Абран пока был безработным и… в личном плане, неудачливым.

Она в тайне надеялась и верила, что Абран пусть не так часто, но дружит организмами с девочками, не боится их и прочее такого, что они всегда имеют при себе… «Пока не женись сынок, лоханок много, осмотрись, обживись в квартирке, – наставляла она сына, – а любовь к тебе придёт… нечаянно нагрянет».

Это она ему так говорила, а внутри себя думала: «Трахай их всех в три дыры, но презервативы не забывай менять, как протухшие носки».

Но перемен в сексуальной жизни Абрана не наблюдалось. Взросление его шло медленно и тяжело. Как был он скромником и девственником, так им и оставался. Пожалуй, это и был самый главный и страшный тупик, из которого выбраться он уже даже и не мечтал.

Личная жизнь молодого человека казалось Абрану не очень-то удачной, нелепой, одним словом. То есть фортуна всегда поворачивалась к нему задницей, а могла бы ведь и обнять, и приголубить. Вроде бы, внешне окружающим казалось, что жизнь у Абранчика нормальная, а вот внутренне…

Одним словом, всё шло вкривь и вкось. Конечно же, его мужское естество кипело и бурлило, но не радовало ни юных дев, ни умудрённых опытом седовласых дам. Понимал Абран, что его существование складывается так, что, получается, не живёт он, по сути, у бога за пазухой, а так… прозябает. Но, к слову сказать, всем бы вот так… прозябать.

Он довольно часто с любовью и нежностью вспоминал ту самую красивую и молодую женщину Машу, которое имела счастье или неосторожность среди милых полевых ромашек насрать на его симпатичное, мужественное и одухотворённое лицо. Чего только ни случается в нашей суетливой жизни. А был бы он посмелей и порешительней в сексуальном плане, то непременно отыскал бы её, вручил бы Маше букет ромашек и проникновенно бы и задорно произнёс: «Вот и я! Здравствуй, любимая, и снимай трусы!».

Но такая вот своеобразная закомплексованность Абрана продолжала оставаться главным тупиком в его непутёвой и неудачной жизни. Оставалось только мечтать и не больше, возбуждать и радовать самого себя, что у него прекрасно получалось.

Абран даже не замечал того, что женщины, порой очень настойчиво, тянулись к нему. Как-то, до него это не доходило. Однажды к нему явилась молодая рыжая и фигуристая соседка Хельга, живущая под пятым, на нижнем четвёртом этаже. Женщина замужняя, но супруг в постоянных экспедициях, усиленно ищет на территории России следы Снежного человека, причём, с такой силой, как будто этот самый гуманоид разбойным и неприличным способом снял с его кредитной карточки последние полторы тысячи рублей.

В общем, её Сева был одержимым и увлечённым человеком и до такой степени, что и виагра здесь была бессильна, да и, пожалуй, совершенно не уместна. А Хельге очень хотелось… романтики, пусть не регулярно, но, хотя бы, периодически. Впрочем, у Севы, почему-то, даже на самых страшных баб… вставало. А вот на Хельгу – нет. Приелась, наверное, поднадоела.

Войдя в квартиру молодого Кадабракина, она почти с порога и с волнением заявила: