Взорвать Манхэттен

Наша, американская концепция, – сосредоточение власти над ресурсами, отделение от общей массы населения полезных специалистов для обработки этих ресурсов и – руководство миром с помощью ресурсов и денег, причем ресурсы и есть деньги. Тут мы в чем-то совпадаем с теоретиками Третьего рейха… Китайцы мыслят иначе. Их сущность – в терпении и прилежании. Власть над миром они хотят захватить тихой сапой. В их сказке о Белом Драконе и маленьком желтом человечке, человечек побеждает дракона хитростью, но не убивает его, а, продолжая трудиться в поте лица, принуждает к тому и Дракона, обеспечивающего отныне ему благо и процветание. Китайцы в Европе и в Штатах смиренны и незаметны, но извлекаемые ими прибыли огромны. А вот мусульмане – сила иной природы. Их религия молода и агрессивна, как было в свое время агрессивно и христианство. Их поход на белую цивилизацию будет безжалостен, захватчикам никогда не придет в голову заботиться об угнетенных. И если духовные вожди скажут им о необходимости истребить неверных, невзирая ни на какие собственные жертвы, – что ж, на то воля Аллаха. Преобладая, они не потерпят равенства религий и отличного от их взгляда на жизнь. Европейцы в данном случае и вовсе не в счет. Их просветительство, христианская терпимость, традиции аристократии, – увядают вместе с ними. Объединения Германии боялись напрасно, тевтонский дух развеялся, словно дымок над дотлевающим костром…

Боль возвращается и торжествует, выкручивая меня, как прачка белье. Мне делают очередной укол и, выждав время, я вновь пытаюсь удовлетворить неотвязный позыв мочеиспускания. Повторяется прежняя пытка. Катетер превращается в огнедышащий паяльник. Скрипя зубами, я посылаю проклятия в равнодушный потолок.

Мне приносят обед, но на пищу я не могу даже смотреть. После меня навещают врачи. Мой завтрашний перелет ими исключается, я понимаю их правоту и уже готов согласиться, но тут звонит Кнопп. У него интересные новости: люди Ричарда только что задержали дружков взломщика. Сам Ричард с минуту на минуту должен появиться здесь, в госпитале.

– Срочно в Вашингтон, – приказываю я. – Не дай никому развязать им языки. Допрос буду вести я.

Ричард входит в палату осторожно, как примеривающийся к краже вор. Я улыбаюсь ему самой нежной улыбкой. Он присаживается на край кровати. Пальцы у него заметно дрожат.

– Меня не хотели пускать, – сообщает с обидой. – Кнопп выставил всюду свою охрану. Он что, не доверяет моим ребятам?

– Не цепляйся к старику, – добродушно говорю я. – Он очень привязан ко мне и очень обеспокоен случившимся. Даже, представь, полагает, что меня хотели убить.

– Я тоже так полагаю, – говорит Ричард. – И, думаю, тут не обошлось без этих двух мерзавцев, что рыскали возле вашего дома. Кстати, их задержали, и я через час вылетаю обратно, чтобы с ними как следует поработать.

– Вы полетите вместе со мной, дружище, – отвечаю я. – С вами, во-первых, мне будет спокойнее, а, кроме того, своим присутствием вы скрасите мне дорогу домой. Поработаю же я с ними лично. Поэтому подержите их в надежном месте, не допрашивая. Это – приказ. Условия содержания должны быть суровыми, но без рукоприкладства и истязаний.

– Но… – Он возбужденно ерзает на углу кровати.

Я понимаю его. Ему не терпится выяснить, что именно сперли из моего сейфа. И срочно доложить об этом своим новым хозяевам.

– Я был с вами не до конца откровенен, дорогой мой, – с неосмотрительным вздохом, разодравшим мою грудь новым приступом боли, говорю я. – Кроме дисков украли один важный документ. Очень важный! Диски – чушь, там, в основном – бухгалтерия и банковская отчетность… Не хотелось бы увидеть ее в чужих руках, но ничего сенсационного в ней нет. А вот контракт…

– Какой контракт?

– Контракт на покупку российского оборонного предприятия, – отвечаю я. – Оно существует под эгидой холдинга, где, собственно, находятся контрольные пакеты акций. И с человеком, обладающим правом продажи этих пакетов, я договорился. И мы подписали контракт. Затем мне доложили, что его обхаживает один мой конкурент. И, видимо, обхаживал он его не напрасно. В общем, моя цена русских не устроила, но разорвать договоренности было уже нельзя. Проще было выкрасть документ. Нет документа – нет сделки. Они нашли выход на своих людей здесь, а дальше последовали известные вам события.

Я плету небылицу, глядя на его лицо, где постепенно разглаживаются напряженные морщины. Мои слова и их тон утверждают его в восстановлении наших превосходных отношений. А значит, в своей нынешней агентурной ценности в глазах Большого Босса. Одновременно я даю понять, что отрицаю участие Пратта в покушении, сваливая таковое на русских бандитов. Таким образом, перед моими недоброжелателями я своими руками расстилаю широкий и гладкий путь с двумя вехами: изъятием у меня контракта, которого не существует, и перекупку холдинга. Аферу с перекупкой следует со вкусом организовать.

– А кто сейчас хочет перекупить акции? – задает Ричард резонный вопрос.

Некоторое время я мнусь, словно в замешательстве. Затем доверяюсь:

– Это Кейт Бетке.