Взломать всё. Как сильные мира сего используют уязвимости систем в своих интересах

Приложения для доставки еды основаны на неустойчивой бизнес-модели. В 2020 г., когда пандемия накрыла мир и большинство людей сидело по домам, DoorDash потеряла $139 млн, а Grubhub – $156 млн. Трудно найти цифры отдельно по Uber Eats, но сама компания Uber потеряла $6,8 млрд – и это лучше, чем ее убыток в $8,5 млрд, который она понесла в 2019 г. Для индивидуальных инвесторов это тоже неустойчивые инвестиции, ведь доставка еды, по сути, не выгодна никому. Водители – фрилансеры без льгот и гарантий занятости – получают мало. Ресторанному бизнесу доставка еды тоже больше вредит, чем помогает: дополнительных продаж она не приносит, а от ошибок доставщиков страдает репутация ресторана. Даже для клиентов это не настолько полезная услуга, как может показаться на первый взгляд: им приходится платить больше и при этом постоянно сталкиваться с задержками и другими проблемами, возникающими в процессе доставки. Единственная причина существования этого рынка заключается в том, что венчурные компании, такие как SoftBank, готовы вливать в него десятки миллиардов долларов, надеясь, что когда-нибудь смогут отбить их и получить собственную прибыль. Такая инвестиционная стратегия является хаком. Мы ожидаем от рыночного капитализма, что он должен использовать нескоординированный коллективный разум покупателей для воздействия на продавцов. Однако венчурное финансирование препятствует этому, подавляя активность и самостоятельность покупателей.

История венчурного капитала как модели финансирования насчитывает сотни лет, но по-настоящему он расцвел только в 1980-х гг. Он стал ключевым игроком в подъеме первых высокотехнологичных компаний, а также сыграл основную роль в надувании пузыря доткомов в 2001 г. С тех пор мировой рынок венчурного капитала неуклонно растет: в 2010 г. он составлял $50 млрд, а в 2019 г. – уже $295 млрд. Я и сам извлек выгоду на этом рынке, продав свою первую компанию с венчурным капиталом компании BT в 2006 г., а вторую – компании IBM в 2016 г.

Венчурный капитал сам по себе не является хаком. Хак возникает тогда, когда убыточные компании используют венчурное финансирование, чтобы игнорировать динамику рыночной экономики. Мы не хотим, чтобы некий единый планировщик решал{90}, какие предприятия должны продолжать работать, а какие следует закрыть. Но именно это и происходит, когда в дело вступают венчурные фирмы. Вливание венчурных денег означает, что компаниям не нужно конкурировать друг с другом традиционным способом или беспокоиться о законах спроса и предложения. Они могут делать то, что в обычных условиях еще недавно считалось чистым безумием: отдавать свою продукцию даром, платить непомерные зарплаты, нести огромные финансовые потери, предоставлять услуги, которые на самом деле вредят людям. И все это благодаря внешнему источнику финансирования под названием венчурный капитал. По сути, мы имеем дело с централизованным планированием со стороны элитных инвесторов. Если бы то же самое делало правительство, это было бы названо коммунизмом.

С момента своего основания в 2009 г. компания Uber получила $25,5 млрд в виде венчурного финансирования. За всю историю существования у компании не было ни одного прибыльного года. В 2019 г. компания потеряла $8,5 млрд, или по 58 центов на каждой из 5,2 млрд поездок, совершенных ее клиентами по всему миру. Единственная причина, по которой Uber вообще существует, состоит в том, что инвесторы все еще готовы вливать капитал в эту воронку, вероятно ожидая того момента, когда технология беспилотных автомобилей позволит компании уволить всех своих водителей и управлять полностью автономным парком.

WeWork[19] тоже никогда не видела прибыли, потеряв за три года более $10 млрд. Этот пузырь, надутый венчурными инвесторами, лопнул, когда компания попыталась выйти на биржу в 2019 г. и не смогла этого сделать. Правила работы на дому из-за COVID-19 еще больше подорвали шансы WeWork на успех, и соучредитель компании был уволен с поста генерального директора и председателя совета директоров. Единственная причина, по которой WeWork смогла вырасти настолько большой, заключается в том, что она привлекла $12,8 млрд венчурного финансирования за период с момента своего основания в 2010 г. до лета 2019 г., и еще миллиарды долларов в качестве списания долгов.

Эти примеры не тождественны ни плохим, ни мошенническим инвестициям. Quibi, платформа для потоковой передачи короткометражного контента на мобильные телефоны, получила более $1,75 млрд венчурного финансирования, но закрылась всего через шесть месяцев после запуска – после того, как прогноз по числу подписчиков не оправдался. Элизабет Холмс благодаря венчурному капиталу основала компанию Theranos[20] и управляла ею, так и не создав ни одного успешного продукта, а в итоге за несколько лет надула инвесторов на сумму $1 млрд. Оба этих примера иллюстрируют нормальную работу сегодняшнего рынка, хотя покупатели – в данном случае инвесторы – принимали неверные решения о покупке, а в случае с Theranos имело место откровенное мошенничество.