Взгляд василиска

Впрочем, чай он все-таки выпил и «старку» допил, так что пришлось снова идти в гостиную за новой порцией. Алкоголь его сегодня совершенно не брал. Голова оставалась ясной, и это, в принципе, было хорошо, но зато никак не удавалось расслабиться. И телевизор не помог. Караваев попробовал на удачу несколько каналов, но ничего подходящего не нашел. Все было скучно или того хуже, и он продолжал — под невнятное бормотание приемника — прокручивать в голове варианты поведения и действий на все возможные и невозможные случаи жизни. А вариантов таких было много. Пожалуй, даже слишком много. Ситуация-то, как ни крути, оставалась абсолютно не проясненной. Кто, как, почему? Иди знай, как все может сложиться!

Илья достал из кармана пачку сигарет, прикинул расстояние до детской и, решив, что если закрыть дверь, то дым до Вероники не дойдет, все-таки закурил. И в тот момент, когда, открыв форточку, он прикуривал от зажигалки, сообразил вдруг с удивлением, что, обдумывая возможные варианты действий и контрдействий, совершенно игнорировал самое простое решение, которое, наверняка, еще сутки назад пришло бы ему в голову первым. Самым правильным теперь было бы исчезнуть. Уйти, тихо притворив за собой дверь, и раствориться в ночи, не ввязываясь ни в какие авантюры из-за совершенно чужой ему женщины. Но вот что интересно, мысль такая ему даже в голову не пришла. А когда все-таки мелькнула, то так же незаметно, как появилась, и сгинула.

3.

Петров, Русский каганат, 17 сентября 1991 года.

В начале третьего, почти прикончив бутылку, которую он в конце концов унес из гостиной на кухню, Илья решил, что может уже, как давеча выразился, «прилечь с краю». Кровать в спальне широкая, так что «край» должен был оказаться вполне для него достаточным. Караваев докурил сигарету, поставил стакан и чашку в мойку, и, захватив по дороге смену чистого белья — его сумка так и стояла неразобранная в коридоре — отправился принимать душ.

Ванная комната оказалась просторная и если и не роскошная, то, во всяком случае, на такое определение претендующая. Она была отделана голубой метлахской плиткой и серовато-голубым мрамором. Впечатление дополняли темно-синие — кобальтовые — раковина и сложной формы широкая ванна, зеркало во всю стену и золотистый свет нескольких искусно упрятанных в неглубокие ниши ламп.

«Недурно». Илья бросил белье на стоящее в углу около крохотного столика полукресло — «А это здесь зачем?», — скользнул взглядом по расставленным на полочках синего с золотым узором стекла баночкам и бутылочкам, принадлежащим, по-видимому, его «жене», и, проверив, приготовлено ли и для него чистое полотенце, начал раздеваться. Потом он пустил воду и хотел уже встать под душ, но неожиданно остановился, задержав взгляд на своем отражении в зеркале. Обычно он этого не делал, так как все, что следует, знал о себе и так. И то, что сейчас поступил в разрез своим обыкновениям, было им тут же замечено.

«Ну что ж, — решил он, почти весело подмигнув своему двойнику, уставившемуся на него из вполне узнаваемого зазеркалья. — Если бес в ребро, то начинаешь внимательнее относиться к седине в бороде. Не так ли?»

Объективно говоря, седины у него пока было немного, да и та, что имелась, едва ли была сильно заметна в коротко стриженных светло-каштановых волосах. А в остальном он мог быть собою вполне доволен. Несмотря на возраст Караваев все еще был в форме. Поджарый, сухой и крепкий. Не красавец, но и не урод. Нормальный мужик, который, если его побрить, да приодеть, вполне мог бы сойти за молодого. Но это если не заглядывать в глаза. Впрочем, тот, кто заглянул бы в эти глаза, увидел бы там отнюдь не возраст, а кое-что пострашнее.

«Пожалуй, стоит завести очки, — решил Илья, без лишних эмоций принимая взгляд жестоких голубых глаз зазеркального близнеца. — Эдакие с дымкой, чтобы…»

Но додумать мысль до конца он не успел. За спиной скрипнула, отворяясь, дверь, и в рамке зеркала появилась Зоя. Вскидываться по этому поводу Илья не стал. Голый, значит, голый. Не юноша, чтобы «краснеть» по таким пустякам. И оборачиваться не стал, только посмотрел в отражения ее глаз, пытаясь понять, что привело ее сюда в середине ночи.

— Почему ты не спишь? — смакуя какое-то очень необычное выражение ее глаз, спросил Илья.

— Почему ты такой? — вопросом на вопрос ответила Зоя.

— Какой? — сухо осведомился Караваев, начиная кое-что понимать.

— Не знаю, — сказала она, не меняя выражения лица. — Не как другие? Так?

«Н-да…»

— Не такой, — сказал он медленно. — Не тех ты встречала, девочка. Вот в чем дело. Да и про меня много ли ты знаешь?

— Не много, — согласилась она. — Но достаточно. Ты… хороший.

«Ну вот, я уже и хороший. Анекдот…»

— Вообще-то, — сказал он, по-прежнему не оборачиваясь, — справедливости ради, тебе тоже следовало бы раздеться. А то я тут, понимаешь, стою перед тобой в чем мать родила, а ты философские вопросы со мной обсуждаешь. Как-то не по-людски это. Как полагаешь?