Вздох

– Положили вместе, – вполголоса начал Фёдор. – Лёня восстанавливается нормально, ещё месяц – и можно будет снимать повязки. С Лизой всё не так хорошо. Её организм подвергся значительным изменениям, и врачи не могут дать прогноз. Любое воздействие на глаза уже на следующий день начинает отторгаться. Мы консультировались с её отцом, но он тоже без понятия. Говорит, что бывало по-разному: кто-то из предков смог вырастить глаза самостоятельно, кто-то нет, оставшись на всю жизнь слепым. Но даже в лучшем варианте это может занять годы.

– Плохо, – односложно высказался Виктор.

– Что происходит? – задал вопрос Фёдор. – Мало того что это попало в прессу, так ещё и сразу на следующее утро. А теперь все газеты пестрят заголовками о вседозволенности благородных и выставляют виновником случившегося нашего парня. Эти собаки забыли все приличия!

– Всё хуже, чем тебе кажется. Меня отодвинули в сторону и отдали дело Тайной канцелярии. Там у меня, сам понимаешь, людей почти нет, но, по слухам, они действительно хотят сделать из Леонида козла отпущения, чтобы утихомирить взволнованную аристократию и простой народ. Вроде как все равны перед законом, и виновник понесёт заслуженное наказание. За это ратуют и многие родители тех, кто там обучается.

Во дворце старые противники откровенно скалятся мне в лицо, предвкушая, как подо мной опрокинется стул. И сейчас он явственно трясётся. Гришу задвигают в сторону. Чужие ставленники в моём управлении начали поднимать старые дела, пересматривая выводы и решения. Император не отвечает на мои просьбы об аудиенции, и всё, что я смог, это изложить свои выводы письмом. Да и то, пока оно дойдёт…

Загруженность такая, сам понимаешь, ни на Рождество, ни на Новый год я не смог вырваться. – Виктор помассировал виски. – Только наступил просвет, и я выбрался домой, а тут это. Вы ещё не говорили им, что Анастасия покончила с собой?

– Эрика и Мелисса знают, но пока молчат. Мы постарались оградить их от новостей извне.

– Надо сказать, – вздохнул Виктор. – Чем раньше, тем лучше. Боюсь, он не оценит, если мы сейчас смолчим. Молодость… она не любит прощать.

– Что дальше? Так всё и оставим? – подал голос Григорий.

– Пока выжидаем: без рычагов давления в расследовании я мало что могу. Но происходящее мне не нравится. Слишком большая волна поднялась. Случившееся восприняли как отличный повод, чтобы избавиться от меня. Всё выглядит как отлично срежиссированная театральная постановка, но моё мнение никого не интересует. Последнее прошение о личной встрече с императором, которое я подал, ещё не рассмотрено, но рано или поздно я своего добьюсь. Долго держать меня вдали от государя чёртовы продажные ублюдки не посмеют. А там поборемся.

Прошение было удовлетворено через три дня.

– Мой государь, – склонился в поклоне Виктор.

– А, Витя, давненько я тебе не видел. Как семья? Как сын? Таким крепким малышом был в своё время. Он меня недавно порадовал, – благосклонно, пусть и с некоторой задержкой ответил Александр V, наблюдая, как маршируют по очищенному от снега плацу солдаты.

– Сын жив и сейчас восстанавливается от ранений, ещё месяц – и он придёт в норму, – ответил Виктор.

– Это славно. Негоже такому удалому молодцу лежать пластом перед судом. На эшафот следует всходить с высоко поднятой головой, – расслабленно продолжил император.

– Я не понимаю, о чём вы… – растерялся Виктор.

На его глазах выражение лица императора преобразилось в оскал.

– Эх, Витя, ты так долго копал под нас, столько раз спасал жизнь этому никчёмному мягкотелому придурку, не стоящему даже упоминания в истории, кроме как в качестве глупого внука по-настоящему великого императора. Но в конце концов ты проиграл и даже так и не осознал, что это произошло.

– Мой государь… – прошептал Виктор.

– Да брось, всё ты понял. Гадаешь, поди, кто перед тобой? Но в одном ты прав: я император. И теперь ты, они, все вокруг – все вы служите мне.

– Это измена, – мрачно сказал Виктор. – И я никогда не буду служить никому, кроме своей отчизны, даже клятву я давал ей, а не человеку на троне.

– Согласен, ты человек волевой, и слово своё держишь всегда. – Император, а вернее, тот, кто занял его место, оглянулся на идущего рядом человека и хитро прищурился. – И что, принесёшь сына в жертву собственным убеждениям? Суд будет через месяц, пусть он увидит всё собственными глазами. А вот вердикт я вынесу лично. Каким он будет? У тебя есть месяц, чтобы решить это. Иди, Витя. Иди и хорошенько подумай.

* * *

С одной стороны – Эрика, с другой – Лиза, Мелисса приткнулась где-то в районе ног – привычное пробуждение в последнее время. Я целый месяц почти не вставал с постели, ожидая, когда ко мне вернётся зрение. И если поначалу я думал, что оно вернётся к нам обоим, то теперь знаю, что это касается только меня. Тело Лизы не способно адекватно воспринимать лечение даром из-за трансформации.