Взаперти

Ты выжал сложенную тряпку над моим лбом, вода закапала на него.

– У тебя сильные ожоги, – объяснил ты. – Мне пришлось поднять тебе ноги, чтобы отеки спали. – Ты подошел к моим ногам, приподнял простыню на них и присмотрелся. – Если хочешь, могу развязать. Ты быстро поправляешься.

Я кивнула. Ты бережно положил ладонь на мою правую ступню. Отвязал ее, потом опустил на матрас. То же самое ты проделал с другой ногой и укрыл их обе простыней.

– Хочешь, снова принесу холодные тряпки? – спросил ты. – Тебе больно?

Я кивнула. Ты прошлепал к двери, твои босые ступни липли к доскам пола. Глядя в потолок, я проверила одну за другой разные части моего тела, выясняя, где больнее. Попыталась собраться с мыслями. Я убежала. Провалилась в песок. А потом?

Ты был там. Я чувствовала, как ты обнимал меня, подхватывал на руки, прижимал к себе. Ты что-то шептал, твое дыхание касалось моей шеи, ладонь лежала на лбу. Ты поднял меня – осторожно, как листок, который не хотел повредить. Куда-то понес. Я свернулась у тебя на руках, крошечная, как камушек. Ты брызгал на меня водой. А потом, после этого, – ничего. Чернота. Сплошная чернота.

Ты вернулся с тряпками и тазиком воды.

– Хочешь сделать это сама или лучше я? – Ты выжал тряпку и приподнял простыню.

– Сама.

И я отняла у тебя простыню, подняла ее и оглядела свое тело. Почти вся кожа была красной и лоснящейся, кое-где сильно облезла. Я дотронулась до волдыря на груди. Вокруг него кожа выглядела сморщенной. Я положила мокрую тряпку, которую ты выжал, на те места, которые были особенно сильно обожжены, и мне сразу стало легче. Как будто кожа начинала дышать, едва ее касалась тряпка, и дышала прямо сквозь нее, впитывая воду. Трудно было добраться до ожогов внизу на теле, не показывая тебе наготу, но ты, видимо, к этому времени уже и сам всё увидел. Я передернулась, вспоминая, как ты нес меня на руках. Как ты прикасался ко мне, когда я была в таком виде? Хватит ли мне смелости спросить об этом?

Наконец я разложила все тряпки. И откинулась на подушку.

– Долго я здесь? – спросила я. – В таком состоянии?

– Сутки или чуть больше. Через несколько дней ты полностью поправишься. Хорошо, что я вовремя тебя нашел.

– Как ты сумел?

– Шел по твоим следам. Легко. – Ты уперся локтями в матрас. Вплотную ко мне. Но отодвигаться было мучительно. Ты держал в руках чашку с водой. – Я взял Добычу.

– Как?

– Поехал на ней. – Ты еле заметно улыбнулся. – Она быстро бегает.

Что-то прилипло к уголкам моих губ. Я облизнула их. Разрешила тебе налить воды мне в рот.

– Скоро тебе полегчает, – спокойно пообещал ты. – Если повезет, даже следов не останется.

Вода покалывала горло. Я глотнула еще. Сейчас эта вода была для меня не коричневатой жидкостью, а изысканным шампанским. Последнему глотку я дала пролиться мне на шею. Внезапно вспомнилась машина, застрявшая глубоко в песке.

– Как мы вернулись?

– Сначала я нес тебя на руках, потом посадил на верблюдицу. Мы шли ночью. – Ты кивнул на чашку. – Хочешь еще?

Я покачала головой.

– А что с машиной?

– Я до нее не добрался. Ты направлялась обратно ко мне, когда я отыскал тебя.

– Обратно?..

Ты кивнул.

– Как я понял, машина где-то застряла или сломалась, и ты просто возвращалась домой.

– Домой?

– Ага. – У тебя дрогнули губы. – Обратно ко мне.

* * *

Как ты и обещал, очень скоро мне стало легче. На следующий день ты дал мне горсточку орехов и ягод. Ягоды были горьковатыми, орехи – мучнистыми и сладкими и ничем не напоминали обычные, которые я ела раньше. Но я всё равно сжевала их. Потом пошарила между матрасом и каркасом кровати. Нож был на месте. Я сосчитала зарубки на дереве. Двадцать пять. Но сколько дней прошло с тех пор? Сделала еще четыре зарубки.

* * *

На следующий день, нанеся тридцатую зарубку, я задумалась о месячных… о том, почему они до сих пор не начались. Может, я просто высохла, как земля вокруг, и моему организму для месячных нужна влага.

Я встала и оделась, но ткань жалила обгоревшую кожу. Скрипя зубами, я доковыляла до веранды. Даже половицы ранили ступни, и мне приходилось на ходу оттягивать футболку от груди.

– Надо было идти голышом, – сказал ты, увидев меня. – Это не так больно.

Я отпустила перед футболки.

– Да ничего.

– Держи. – Ты протянул мне полупустой стакан воды.

– Я принесу себе другой, – сказала я.

Вернувшись, я налила воды и через дверь кухни вышла из дома с противоположной стороны от тебя. Я прислонилась к стене, держась в тени. Со своего места я видела Добычу, лежавшую в углу загона. Она опустила голову, узда свободно охватывала ее голову ниже ушей. Верблюдица выглядела такой смирной, словно ты высосал из нее всю дикость. Я приставила ладонь ко лбу, обозревая горизонт, пока не нашла тенистые дюны – те самые, которые приняла за рудник. Они казались страшно далекими.