Вызовите посла

Нацелившись на работу в ГРУ, Петров испытал сильное разочарование, когда его распределили в этот НИИ в 1978 году. В первый же день службы, когда ему выделили не кабинет, а только лишь стол за невысокой фанерной перегородкой в большом зале, где еще сидели восемь человек, Александр здорово пожалел, что не согласился контактировать с французами и здесь, в Москве. Теперь надежду он возлагал на своего высокопоставленного родственника — на тестя и на друга отца. Только бы вырваться за границу, во что бы то ни стало. Там он найдет возможность выйти на контакт. Уж если не с французами, то с кем угодно, лишь бы перестать испытывать чувства унижения и собственной никчемности. Эти чувства стирали его личность как синим огромным ластиком «Архитектор» за двадцать копеек — грубо, грязно, оставляя серые ошметки от самолюбия Александра.

На перегородке около его нового рабочего места висела вырезанная из журнала «Спорт» фотография Николая Зимятова, выигравшего в этом году первое место на дистанции тридцать километров на чемпионате СССР по лыжным гонкам. Лыжник был румяный и оптимистичный. Но его оптимизма не разделял Петров.

Александр знал, что на отца не стоит давить, и с ним он действовал исподволь. Между делом говорил, приезжая домой: «Я способен на многое. Но кому это нужно в этом замшелом НИИ?! Толкают друг друга локтями, подсиживают, стучат друг на друга, вместо того чтобы делом заниматься. Обидно, что никому не нужны мои знания и умения. Руки опускаются».

«Так уж и опускаются», — посмеивался отец. В его кабинете висели его фронтовые фотографии в самодельных рамках. Петров-старший сам их делал. Мастер золотые руки.

При его строгости и порой даже угрюмости он слишком любил сына, чтобы пустить на самотек его карьеру. Как личную обиду воспринял то, что Александра не взяли в военную разведку.

Недоумевая, в чем причина отказа, Василий пошел к своему другу с армянским «Наири» в потертом пузатом кожаном портфеле. Разлили по бокалам темно-янтарный коньяк, выпили, вспомнили, как обычно, боевых товарищей, живых и погибших, военные байки, будившие ностальгические чувства и заряжавшие бодростью до следующей встречи.

Петров-старший никогда ни о чем своего высокопоставленного друга не просил, но их задушевные разговоры о семейных проблемах привели в прошлый раз к командировке Александра в Конго. В этот раз на жалобы по поводу недооцененного в ГРУ сына привели к странному эффекту. Друг стушевался и все-таки сказал: «Ты лучше эту тему не поднимай, мне намекнули, что там как-то непросто у Сашки сложилось в командировке. Может, не глянулся он тамошнему атташе. Ничего, не место красит человека. Он и тут у нас карьеру сделает. Поможем, Вася. Твой Сашка для меня как родной. Видный парень, толковый. Все у него будет хорошо».

Примерно такую же работу среди другой части своих родственников Александр проводил на семейных застольях в доме своего тестя. Бил на жалость, сетовал, что мог бы создать для жены лучшие для жизни условия, особенно работая за границей, но в такие поездки из их НИИ направляют избранных, и он, Александр, в их число пока не входит.

Петров напоминал капризного ребенка, который не мытьем, так катаньем выклянчивает понравившуюся игрушку. Но ребенка с довольно изощренным умом. Он не страдал тягой к накопительству, не стремился заполучить импортные шмотки через фарцовщиков. Для него это не было самоцелью. Александр потерял ориентиры, если они у него они вообще были. Прожигать жизнь — это, наверное, тоже цель.

Он не любил ни жену, ни работу. Имело смысл хотя бы получать от своего существования удовольствия — деньги, женщин, выпивку и адреналин.

Раньше бы такой, как Петров, наверное, стал бы пиратом. Нет, на абордаж он не пошел бы, обретался бы где-нибудь около капитана в качестве стукача и советника или поближе к коку, к котлу и солонине. А вот при дележе награбленного участвовал бы активно, причем загребал бы жар чужими руками.

Года не прошло как старлея отправили в длительную командировку в Болгарию в 1979 году. Петров виду не подавал, но на самом деле испытывал сильное воодушевление и волнение от предстоящего. Он понимал, что у него будет достаточно времени, чтобы попытаться восстановить контакты с французами. И уж в этот раз он своего не упустит.

Он ехал в Софию с беременной женой и знал, что через несколько месяцев она вернется в Союз. Рожать за границей не планировалось и не рекомендовалось. Даже если ребенок все же рождался за рубежом, то регистрировали его в посольстве, как родившегося на территории Советского Союза.

Глава четвертая

Ермилов заглянул в иллюминатор. Там над взлетной полосой, как туман, завис снег. Он словно бы и не падал, а как в вакууме оставался почти неподвижным, только чуть колыхался от дуновения ветерка, которого не бывает в вакууме. Немногочисленные пассажиры хлопали дверцами багажных отсеков для ручной клади, снимали куртки и устраивались в креслах самолета.