Вызов судьбе (СИ)

Наташа устало сбросила сапоги и потёрла затёкшие ноги. Взяв коробку из ресторана, она побрела на кухню. Не включая свет, поставила чайник. Выудив из коробки кусочек курицы по фирменному рецепту Antonio’s (17$ за 5 кусков курицы в соусе!), Наташа потянулась за коробочкой с чаем. Заварив свой любимый зеленый, она села на подоконник. Здесь, в Бостоне, казалось, в магазинах есть всё. И сотни сортов чая выставлены на полках. А вот такого, как дома, не было... Такого, как ей всегда готовил Ярик.

И снова пришла эта чёртова горечь одиночества и дурацких принципов. Всё вечерами приходит, когда мысли уже далеки от работы, когда тело расслабляется и жаждет отдыха, когда ты расслаблен и спокоен, но ещё сохранил остатки сил, прежде чем уснуть. Вот тогда она и нападает. И занимает всю душу и всё сердце.

Она скучала. Безумно скучала. Америка, к которой она так тянулась ещё пару лет назад, теперь стала ей чужая. Как там в песне... “Когда умолкнут все песни, которых я не знаю, в терпком воздухе крикнет последний мой бумажный пароход: “Гуд-бай, Америка, где я не буду никогда, прощай навсегда, возьми банджо, сыграй мне на прощание”... Наутилус Помпилиус. Когда-то она терпеть не могла эту песню, как и фильм, в котором она прозвучала. Но время меняет всё, в том числе и вкусы.

Теперь врачи, которыми она раньше восхищалась, напоминали ей роботов. Им плевать на пациентов. Они спокойно выходят из операционной, даже не поинтересовавшись, куда отправят больного, и, не снимая формы, пьют кофе в комнате отдыха, отпуская пошлые шуточки о только что проведённой операции. “А ведь ты была такой же”, – одёрнула себя Наташа и поморщилась при одном воспоминании об этом. Ей вспомнилось, с каким презрением Ярик бросил ей в лицо: “Биоробот!”. Он сотни раз просил прощения за это слово, и она его простила, но в глубине души понимала: он прав, чертовски прав. И всегда был прав. А она просто сломала ему жизнь.

Наташа медленно пила чай, глядя в одну точку. Она терпеть не могла, когда окна квартиры выходили на окна другого дома. Казалось, кто-то наблюдает за ней. Здесь было именно так. Узкая улочка, рад одинаковых домов, одинаковых окон... Но сейчас дом напротив скрылся за пеленой снега.

Пискнул мобильный. Экран слабо засветился, напоминая, что батарея почти разряжена. Очередное сообщение об очередном собрании. Наташа вытащила из телефона карту памяти со всеми фотографиями и видео, чтобы не было соблазна их пересмотреть. Слишком больно. Лишь два человека из Украины знали её американский номер. И вряд ли бы они стали ей звонить или писать. Так почему же она все время дёргается при звуке уведомления?

Внезапно телефон разразился неожиданно громкой для умирающего аккумулятора трелью. Наташа вздрогнула и схватила мобильный. И её сердце замерло при виде украинского номера.

====== Глава II ======

Зимняя погода – вообще штука капризная. Особенно, когда за окном декабрь, который никак не может определиться, то ли он поздняя осень, то ли ранняя зима. Город то и дело накрывало то ливнем, то снегом. Снеговики, наспех слепленные во дворах, деловито плыли по тротуарам, постепенно растворяясь в грязной воде. А по небу лениво ползли низкие, угрожающе-тёмные тучи.

Обычно говорят – белый день... Но последние дни в городе были серыми. Холодными, пронизывающими до костей, пробирающимися под многочисленные слои тёплой одежды. Тусклый рассвет робко стучался в окна домов, отзываясь в тягучем звоне будильников. Но мало кому хотелось вылезать из-под тёплых одеял, из уютных постелей, чтобы встретить очередной серый, промозглый день. По улицам сновали тёмные фигуры людей, оставляющих на робком снежном покрове свои следы, которые тут же смывало очередной порцией дождя.

Стук дождя по подоконнику разбудил Ирину. Она, не открывая глаз, перевернулась на другую сторону и сонно улыбнулась, почувствовав руку Димы на своём боку. Его дыхание щекотало ей шею. Ира с тоской подумала о том, что нужно просыпаться, что сейчас придётся встать на холодный пол, надеть холодный халат... А под одеялом было так тепло и уютно... Ирина приоткрыла глаза ровно настолько, чтобы рассмотреть экран мобильного. Шесть утра. Через полчаса заведёт свою настырную мелодию будильник. Ире обычно хватало одного сигнала, чтобы проснуться, в то время как Дима ставил пять. И не слышал ни одного.

Она зябко поёжилась, когда холодный воздух коснулся обнажённой кожи. Ира привыкла спать, крепко прижавшись к Диме, потому ей хватало футболки. Но утром она быстро куталась в халат, потому что одной футболки для променада на кухню было явно мало. Хотя отопительный сезон якобы начался ещё полтора месяца назад, батареи в квартире были еле тёплыми. Каждое утро начиналось с огромного нежелания вообще куда-то вылезать, идти или что-то делать. Хотелось лишь спать. А постель – это тот ещё нонсенс. Вот почему, объясните, когда вечером ложишься, то и складочка давит, и подушка неудобно лежит, и одеяло спадает. Зато утром пусть даже простыня лежит клубком, а подушка превратилась в бесформенную груду – тебе всё равно удобно и уютно.