Вызов принят. Остросюжетная жизнь работника скорой помощи

Однако бывают ситуации, когда я превращаюсь в социального работника. В такие моменты мой комплекс неполноценности возвращается, поскольку приходится выходить из зоны комфорта. Иногда нас вызывают к пациентам, которые вот-вот умрут. Однажды мы приехали к тридцатидвухлетней женщине с терминальным раком. У нее развилась полиорганная недостаточность, и мне ничего не оставалось, кроме как сказать: «Думаю, вы приближаетесь к следующей стадии». Она не хотела оставаться дома, потому что у нее были маленькие дети. Мы же не хотели везти ее в отделение неотложной помощи, потому что это было совсем не подходящее для нее место. Поэтому позвонили в местный хоспис, который любезно согласился принять нашу пациентку.

Легкое пожатие пальцев может сказать больше тысячи слов. Не знаю, сколько незнакомцев я держал за руку за время работы в скорой.

Одна из самых сложных задач, стоящих перед сотрудником скорой помощи, – вынести умирающего пациента из дома на глазах у родственников. Независимо от того, сколько нас ждет работы впереди, мы не станем торопиться, потому что этого заслуживает пациент и его близкие. Мы пробыли в доме той женщины очень долго, готовя ее к неизбежному. Работники скорой помощи не могут превратить подобный опыт в приятный или изменить исход болезни пациента, однако в их силах обеспечить человеку комфорт. Мы старались, чтобы все выглядело так, словно мы не делаем ничего особенного, но при этом выполняем самую важную задачу в мире. В тот момент все действительно было так.

Мы побуждали пациентку участвовать в принятии всех решений, чтобы она руководила процессом, а не мы. Для этого нужно было говорить только тогда, когда была необходимость в словах. Однако мы приехали, чтобы поддержать не только пациентку (конечно, она оставалась на первом месте), но и ее семью. Нужно было также вовлечь в процесс мужа и детей женщины, чтобы они не чувствовали себя лишними. Мы попросили детей подготовить носилки вместе с нами, чтобы у них создалось впечатление, будто они помогают маме. Затем мы приподняли детей по одному, чтобы они могли поцеловать и обнять маму.

Как ни странно, юмор всегда приветствуется в таких ситуациях. В какой-то момент женщина указала на окно и сказала: «Нужно его помыть, когда вернусь». Это была попытка не просто справиться с ситуацией, а сделать ее более выносимой для всех присутствующих.

Когда мы выходили из дома, я заметил, что женщина оглядывается. Мы максимально осторожно поместили ее в заднюю часть автомобиля, и я чувствовал себя ужасно, понимая, что мы забираем у детей маму, которая скоро умрет. Прежде чем переместиться на переднее сиденье, я сказал ей: «Мы можем сделать для вас еще что-нибудь?» Женщина ответила «нет» и поблагодарила нас за то, что мы сделали ситуацию менее тяжелой для ее семьи. Эти несколько слов были приятнее любой рождественской премии. Я на секунду взял ее за руку, и она слабо улыбнулась. Легкое пожатие пальцев может сказать больше тысячи слов. Не знаю, сколько незнакомцев я держал за руку.

Однажды мы приехали к мужчине, который сразу сказал: «Послушайте, у меня терминальный рак. Мне тяжело дышать, и я чувствую себя очень плохо. Думаю, я умираю, но не хочу, чтобы меня реанимировали». Он четко высказал свои пожелания, но у него не было официального документа об отказе от реанимации. В этом заключалась проблема. Он умирал и хотел умереть, но находился ли в здравом уме в достаточной степени, чтобы принять такое решение? Это имело первостепенное значение: если бы мы не стали его реанимировать, а позднее выяснилось, что он не был в ясном уме, у нас возникли бы проблемы с законом.

Иногда родственники могут оспорить отказ от реанимации, который дал их умерший близкий. Поэтому мы обязаны всегда документировать это решение.

Мы позвонили начальству и попросили вызвать терапевта, надеясь, что он сможет оформить отказ от реанимации. Однако теперь встал вопрос: успеет ли терапевт прийти? Если он не придет к тому моменту, как пациент перестанет дышать, то как мы должны поступить с точки зрения закона? Пациент действительно перестал дышать до прихода врача. К счастью, рядом было несколько членов семьи пациента, и мы спросили их, как, по их мнению, мы должны поступить. Они единогласно решили, что его не следует реанимировать, поэтому мы создали пациенту максимально комфортные условия, и он умиротворенно скончался. Через пять минут терапевт постучал в дверь.