Вызов принят. Остросюжетная жизнь работника скорой помощи

Мы сразу понимаем, что в описании вызова чего-то не хватает. Человек в синяках и крови – всегда плохой знак. Когда подъезжаем к пабу, другой парамедик выходит из здания и делает нам знак рукой. Мы берем все необходимое и следуем за ним на второй этаж, затем проходим по коридору и заходим в подсобку, где лежит женщина, избитая до смерти. Иногда описание вызова, высвечивающееся на мониторе, является неполным, и, увидев женщину, мы сразу понимаем, что она умерла какое-то время назад. Тем не менее она до сих пор выглядит напуганной. Ее обнаружил сын, который спал у себя в комнате, когда произошло убийство. Собака, любимец семьи, сидит рядом с телом. Пока мы осматриваем место происшествия, появляется старший сын женщины с его девушкой. Я встречаю его на последней ступеньке лестницы и увожу как можно дальше от места убийства. Мы все садимся на диван, и я пытаюсь понять, как мне сообщить им страшную новость.

Как нужно рассказывать о подобных вещах? Я понятия не имею, потому что меня никто этому не учил. Работников скорой помощи до сих пор ничему подобному не обучают, и очень зря, ведь наши слова – возможно, худшее, что услышит человек за свою жизнь. Дело не только в этом: поддержка, которую получит человек в первые несколько часов после страшной новости, оказывает большое влияние на процесс психологического восстановления. Я очень горжусь своей заботливой манерой обращения с пациентами, но что касается моей техники, то я осознанно и неосознанно перенимаю определенные аспекты у своих коллег. В данном случае я делаю глубокий вдох и говорю прямо: «Мне очень жаль, но, к сожалению, ваша мама умерла. Скорее всего, она стала жертвой нападения». Я думаю, я надеюсь, что сделал все правильно.

Очевидно, сын очень расстроен, но он не теряет самообладания. Он говорит, что партнер мамы неоднократно бил ее и что у него нет никаких сомнений, кто убийца. Сообщая нам это, он берет подушку и кладет ее на колени. На месте, где она лежала, я замечаю большое пятно крови. К счастью, ни сын убитой, ни его девушка не видят его, и мне удается прикрыть пятно другой подушкой. Вероятно, женщину убили на диване, а затем тело оттащили в подсобку. В этот момент до меня доходит, что мы сидим прямо на месте убийства и, скорее всего, портим улики.

Жертву избили и несколько раз ударили ножом в шею и глаз, а затем задушили. Это была реакция партнера на признание в неверности.

Если мы можем спасти кого-то, тот факт, что это место преступления, отступает на второй план. Однако в данном случае я сразу понимаю, что совершил непоправимую ошибку. Я чувствую, как мои брюки пропитываются кровью. Когда приезжает полиция, я выхожу из комнаты спиной вперед. Я спокойно объясняю полицейскому, что произошло, и сказать, что он недоволен, – это не сказать ничего. Очевидно, он не может устроить мне взбучку прямо сейчас, но в его глазах сверкают молнии, а на лице читается презрение. Полицейский просит сына убитой и его девушку спуститься вниз, а затем сообщает сержанту, что два тупых работника скорой помощи загрязнили место преступления.

Он возвращается и читает мне лекцию о том, что я должен был покинуть здание сразу после обнаружения тела. Это все прекрасно, но, если бы мы ушли, сын убитой женщины и его девушка увидели бы толпу зевак, собравшуюся у подсобки.

Ожидая возвращения сержанта, мы слышим по рации, как кто-то позвонил в полицию и признался в совершении убийства. Я наивно думаю, что на этом все закончится, но сержант сообщает так же по рации, что идиотам из скорой помощи придется снять одежду, чтобы ее можно было использовать для получения улик.

– Он хочет, чтобы мы сняли униформу? – спрашиваю я полицейского.

– Да, делайте, как он сказал.

– То есть вы хотите, чтобы мы возвращались на станцию в одних трусах?

– Возможно, нам удастся найти для вас какую-нибудь одежду…

Через несколько минут появляется еще один полицейский с парой комбинезонов на молнии, которые вы, вероятно, видели в сериале «CSI: Место преступления». Сняв штаны, я понимаю, что трусы у меня тоже пропитались кровью. Когда мы выходим из паба в комбинезонах и садимся в автомобиль скорой помощи, прохожие изумленно смотрят на нас, словно спрашивая: «Что, черт возьми, здесь происходит? Что они сделали с парнями из скорой помощи?»

Бойфренд убитой признался в совершении преступления, и нам не пришлось давать показания в суде. Подробности этой истории я узнавал из газет. Жертва и ее партнер до самого дня убийства планировали вместе открыть паб. Вероятно, они поругались, и она призналась в неверности. Он избил ее и несколько раз ударил ножом в шею и глаз, а затем задушил. В таком виде мы увидели жертву. Примерно за полчаса до нападения женщина разбудила сына, обняла его и сказала, что любит его. Ей было сорок четыре.

Единственная хорошая новость, если так можно сказать, состояла в том, что партнера той женщины признали виновным в убийстве и приговорили к пожизненному заключению.

* * *