Вызов

— Дя, — по её пальчикам стекало варенье, и она облизывала их.

Я протянула ложку.

— Эбби, не надо есть руками.

— Так куснее, — объяснила дочь и, подцепив следующий кусочек яблока, протянула его Дилану: — Есь!

Я хотела, было, её остановить, но в это время посмотрела на Дилана: он выглядел безумно счастливым, когда, наклонившись к ручке дочери, осторожно взял губами её пальчики.

— Ммм, — промурлыкал он. — Ты права, солнышко. Так определённо вкуснее.

Эбби засмеялась.

Я пила кофе и с удовольствием наблюдала за этой парочкой сладкоежек: Эбби кормила Дилана вареньем, а он её круассанами. Они одинаково жмурились, когда лакомство попадало им в рот, и практически одинаково держали чашки, отпивая чай и кофе соответственно.

Эбби упорно не хотела уходить из кухни. Дилан развлекал её, пока я мыла посуду и убирала со стола. Он расспрашивал о том, что она любит есть, кто из мультяшных героев ей больше нравится, какая любимая игрушка — обо всём на свете. А она без умолку болтала, иногда отвечая невпопад, но совершенно не смущаясь. С большим трудом мне удалось увести её наверх, чтобы умыть и переодеть.

Когда мы снова спустились вниз, Эбби сразу побежала в гостиную и, схватив пульт от телевизора, включила мультики. Я как раз занималась разбором почты, когда к нам присоединился Дилан. Он переоделся, его волосы были ещё влажными после душа.

Дилан сел на диван рядом с Эбби.

— Что ты смотришь, малышка?

— Па гомиков, — ответила Эбби.

— Про гномиков, — поправила я машинально.

— Па гомиков, да. "Белиснеску".

Я видела, каких нечеловеческих усилий Дилану стоило не расхохотаться.

— А кто твой любимый гном? — спросил он, с трудом борясь со смехом.

— Скомняга.

— Скромняга? А мне нравится Весельчак. Хотя знаешь, — Дилан вдруг посерьёзнел. — Мой любимый персонаж — Белоснежка.

Посмотрев поверх головки Эбби, он поймал мой взгляд и тихо повторил:

— Да, я определённо люблю Белоснежку.

Будущее. Глава 35

Soundtrack I'm Yours by Jason Mraz

Как же это здорово — ни к чему не стремиться; когда всё достигнуто, все высоты взяты, а желания исполнены. Скажете, это состояние чуждо человеческой природе? Мол, наша жизнь должна проходить в вечной борьбе с собой и окружающим миром. Что ни на минуту мы не должны останавливаться в желании самоусовершенствования, и, как только человек достигает какой-либо цели, для его же блага необходимо ставить перед собой другую — более сложную, едва ли преодолимую. Что, как только мы останавливаемся, мы умираем. В таком случае, будем считать, что я уже на том свете, потому что готова навсегда остаться в этом самом состоянии и мгновении, когда завуалированно, непонятно никому, кроме нас двоих, Дилан Митчелл сказал, что меня любит.

"Я определённо люблю Белоснежку".

Я смотрела в его глаза и видела там подтверждение этих слов: он любит меня. Несмотря ни на что, этот великолепный мужчина любит меня. Желает меня, жаждет, и говорит это бесхитростно, не ожидая ответного признания. Просто настал момент, когда пришла пора ему это сказать. И я чувствую это так же ясно, как и то, что хочу сделать то же самое.

Наша дочь, сама того не подозревая, немедленно предоставила мне такую возможность.

— А мамиська?

Криво улыбаясь, Дилан выжидающе приподнял бровь.

— А я люблю принца, — ответила я прямо. — Того, кто пришёл и разбудил Белоснежку.

Зелёные изумруды потемнели. Желание поцеловать Дилана, подкреплённое и его признанием, и моей честностью перед самой собой, становилось почти болезненным. Если бы ни Эбби, я бы точно сделала это.

— Дя-я, — протянула дочь, мечтательно глядя в экран. — Пьинц секси.

— Э-эбби! — воскликнула я и густо покраснела.

Дилан захохотал, схватил немедленно начавшую визжать дочь и усадил к себе на колени.

— Это где же ты такое слово услышала, малышка?

— В тиливизали.

Святые небеса! "Секс в большом городе" и иже с ним в одно мгновение похоронили моё сексуальное настроение.

Сегодня, как обычно по понедельникам, я встречалась с поставщиками, поэтому к одиннадцати часам должна была оказаться на работе.

Едва я объяснила это Дилану, едва произнесла слово "магазин", как "Белоснежка" немедленно была забыта. Эбби вскочила на диван и во всё горло заголосила:

— Ува! Кижички! Качю, качю. Качю!

Она обожала приходить в книжный. Если бы я имела хоть какую-то возможность не отвлекаться на Эбби в процессе работы, то была бы счастлива брать её с собой. Но моя девочка была слишком мала даже для того, чтобы аккуратно листать книжки. Частенько Эбби случайно рвала странички, и мне приходилось снимать их с продажи. Когда за одну неделю в дом перекочевали двадцать томов с детскими и не очень историями, я категорически запретила ей что-либо трогать. Но разве может категорический запрет остановить маленькие беспокойные пальчики? В конце концов, чтобы не расстраивать ни её, ни себя, я отвозила дочь Ким, а если и брала с собой, то старалась не спускать с рук.

— Ты не против? — поинтересовалась я у Дилана.

— Разумеется, нет. Правда, до этой минуты я был уверен, что ты пишешь детские книги, а не продаёшь их.