Вызов

Он нервничает так же, как на семейном ужине. Странно его таким видеть: в раздевалке или на льду он просто сама уверенность. Вот что с нами вытворяют женщины.

Он издает тяжелый вздох.

– Эдвардс.

Да, наши отношения после печально известного пожара не улучшились. Я понимаю. Когда сезон не в разгаре, тренер предпочел бы не иметь дело со своей неуправляемой бандой отбросов. Натолкнуться на него в городе – словно увидеть учителя в торговом центре на летних каникулах. Как только завершается сезон и заканчивается семестр, они не хотят нас знать.

– Пришли из-за Айрис? – спрашиваю я. – Тейлор говорила мне, что у нее с мамой дни рождения выпадают на одно число. – Что еще больше подтверждает мою теорию о том, что Тейлор – на самом деле продукт русского эксперимента по инженерной психологии, целью которого было создать что-то вроде суперского «крота». Она ни подтверждала это, ни отрицала.

– Нет, – ерничает он, – мне просто нравится заходить сюда несколько раз в неделю, чтобы взять лепестки для ванны с пузырьками.

Мне нравится думать, что сарказм – способ тренера проявить заботу. Или этот парень охренеть как меня не выносит.

– У вас большие планы?

Он поворачивается спиной, изучая композиции в корзинах.

– Ужин в Бостоне.

– Что ж, будьте осторожны, детишки, и не гуляйте допоздна. Не забудьте: вернуться надо живыми.

– Не пытайся быть заботливым, Эдвардс. У меня еще осталось мусорное ведро с твоим именем.

При этих словах мой анус тут же сжимается.

– Да, сэр.

Мы несколько минут стоим в неловком молчании, притворяясь, что осматриваем крошечный магазин, пока ждем, когда вернется флористка. Не представляю, каково парню Бренны Джейку. Ему повезло, что у них отношения на расстоянии, пока он играет за Эдмонтон, потому что тренер представляется мне тем человеком, который может чистить ружье за кухонным столом, когда к его дочери приходит парень. А потом, наверное, Бренна выходит за дверь, поцеловав его в щеку, с полным карманом патронов.

С Айрис было легко, если сравнивать с ужастиками про знакомство с родителями. Ну, что такое небольшой семейный пожар, да?

– Какие у тебя планы с Тейлор? – спрашивает он так резко, что я задумываюсь, не показалось ли мне.

– Сначала ужин. Только мы вдвоем. Потом встреча с друзьями «У Малоуна».

– Ага, – говорит он и откашливается. – Не появляйтесь за столом рядом с нами, ты понял?

– Без проблем, тренер.

Флористка наконец-то возвращается с полной охапкой цветов в огромной вазе. Идеально. Эта чертова штука размером почти с меня. Мне придется пристегнуть ее ремнем.

Тренер переводит взгляд с цветов на меня и закатывает глаза. Композиция такая гигантская и громоздкая, что он в итоге помогает мне пронести ее через дверной проем до припаркованного у бордюра джипа. Только я успеваю пристегнуть цветы к переднему сиденью, как вижу на другой стороне улицы одно лицо. Его обладатель не из местных. И он тоже видит меня.

Блин.

Он ждет, когда проедет пара машин, и бежит к нам. Мое сердце подскакивает до горла, и я всерьез задумываюсь о том, чтобы прыгнуть на водительское сиденье и рвануть.

Слишком поздно.

– Конор, – говорит он. – Наконец-то я тебя застал.

К черту мою жизнь.

Взгляд на тренера.

– Здравствуйте. Рад познакомиться. – Он протягивает тренеру руку, и они оба смотрят на меня в ожидании ответа.

– Тренер Дженсен, – говорю я, чувствуя себя так, как будто сейчас подавлюсь собственным языком. – Это Макс Сабан, мой отчим.

– Очень рад с вами встретиться, тренер. – Макс все время чертовски милый. Я этому не верю. Никто столько не улыбается. Это охренеть как странно. Любой, кто постоянно пребывает в хорошем настроении, что-то скрывает. – Конор много рассказывал о вас своей матери. Он просто обожает вашу программу.

– Чад, – представляется тренер. – Рад встрече. – Он бросает на меня вопросительный взгляд, из которого я могу только сделать вывод, что он чует неловкость этой дерьмовой ситуации и задается вопросом, какого черта его еще сильнее втягивают в мои личные проблемы. – Конор – прекрасное пополнение в нашей команде. Мы рады, что в следующем году он к нам вернется.

Ха. Если бы он знал. Я не могу заставить себя встретиться взглядом с Максом, чтобы понять его реакцию.

– Что ж, мне надо идти, – говорит тренер, оставляя меня одного на этой дрейфующей льдине. – Приятно познакомиться, Макс. Удачи. – Тренер шагает обратно в магазин, и мне больше негде и не за кем спрятаться.

– Когда ты прилетел? – спрашиваю я Макса. Я оставляю тон небрежным, потому что он теперь здесь, и я больше не могу его избегать. Последнее, что я хочу, – чтобы он увидел, как меня кроет.

Поэтому я подавляю нервозность. Я научился этому, когда был ребенком, следуя за Каем по брошенным зданиям и темным переулкам. Ввязываясь в передряги, которые меня пугали, при этом зная, что нельзя показывать слабость, а то мне надерут задницу. Это маска, которую я надеваю каждый раз, когда выхожу на лед, выступая против парня, готового к матчу. Ничего личного, но какую-то смуту мы вносить должны. Боль – часть игры. Если бы мы боялись потерять зубы, мы бы сидели дома и занимались вязанием.