Меня охватывает суеверный подсознательный ужас, проникает под кожу, растекается по венам, ядовитым жалом впивается в сердце. Я сопротивляюсь из последних сил, но на физическом уровне у меня нет шансов. Мужчины заведомо сильнее енщин. Оливер упирается подбородком в мою макушку, зажимает плечи стальными мышцами рук, удерживает мoи пальцы распластанными на поверхности стола под горячими ладонями.
Боль пульсирует в висках с бешеной силой, я дергаюсь, как одержимая, но каждое мое движение блокируется без особых усилий. Капкан сильных рук неумолимо сжимается. Разряды тока прожигают кожу насквозь, удушающая боль лишает воли, а мучительное удовлетворение от собственного бессилия вызывает дикий ужас.
– Пожалуйста, - из горла вырывается хрип, и я вряд ли осознаю о чем умоляю.
Боже, он говорит это вслух. Тягучим низким голосом, от которого мурашки бегут по коже , подгибаются пальцы на ногах, леденеют ладони, останавливается сердце и наливается тяжёлым напряжением низ живота. Мне кажется, я обезумела, сплю наяву или умерла и брежу. Максимально отклонившись вперед, опускаю голову, чтобы вцепиться зубами в удерживающие каменные мышцы и … меня отпускает.
олна всеобъемлющего облегчения разливается по тeлу.
Я не сошла с ума. Не свихнулась.
На крупной мужской кисти намотан белый платок. чера в библиотеке я всадила карандаш в ладонь именно этому мужчине. И его имя Оливер Кейн.
Оливер Кейн.
Сукин сын. Гениальная актерская игра или безумие. Я еще не определилась, но чуть было не повелась.
–
Он внезапно отступает назад, освобождая мое сознание и тело от своего разрушающего воздействия. Жар сменяется ледяным ознобом, в голове вновь хаос разрозненных мыслей, но инстинкты срабатывают быстрее затуманенного мозга.
Схватив один из заточенных карандашей, я зажимаю его в кулаке и, вскочив на ноги, быстро оборачиваюсь.
–Ты чокнутый, Кейн , абсолютно больной, - угрожающе замахиваюсь,давая понять,что настрoена более чем серьезно.
Не так давно я раздумывала, что ключ отлично бы смотрелся в синем красивом глазу Оливера. Правом или левом. Не имеет значения. теперь я считаю, что будет справедливо заменить ключ любимым инструментом Кейна. Жирная кровавая клякса.
Идеальный финал для его рукописи. Мировая известность и успех гарантированы.
Прислонившись спиной к стене, Оливер рассматривает меня с холодным любопытством. Ни один мускул не дергается на его лице. Невозмутимый, словно глыба арктического льда.
Грудная клетка равномерно поднимается, линия губ расслаблена , пронизывающий взгляд темнеет из-под длинных ресниц, руки в карманах джинсов.
–Бороться и выжить, - вздернув подбородок,твердо озвучиваю я. - Это мой выбор. Тогда и сейчас.
–Нет, - едва заметны кивок головы и бескомпромиссная уверенность. Я недоверчиво вскидываю бровь, смело шагнув в его сторону.
–Нет? - карандаш в кулаке, как ни странно, придает мне уверенности. Как опытный втыкатeль острозаточенной канцелярии в обнаглевших богатых ублюдков, я точно знаю, как бить правильно. Внезапно и решительно. - Я жива , а это прямое подтверждение моим словам.
– Ты выбрала третий способ, Шерри.
– Ты упоминал только два, - напоминаю, облизав пересохшие губы. Оливер согласно кивает.
–се правильно, – парень не спорит, но уже следующая его фраза вызывает у меня волну беспричинного истеричного хохота. - Третий мы придумали вместе.
Я смеюсь, как полоумная,до колик в животе и боли под ребрами,до выступивших слез и нервной икоты. Не могу остановиться, задыхаюсь, кашляю,давлюсь собственными слюнями,из носа и глаз течет,и это уже ни грамма не смешно , а по–настоящему больно.
Оливер отстранённо наблюдает за моими мучениями.
ыражение невозмутимости сменяется гримасой брезгливости на хoленой смазливой рoже,и это первая настоящая эмоция за все время моего присутствия в этом чертовом склепе. Меня охватывает дикий гнев, продирает до внутренностей. Я
импульсивно необдуманно и абсолютно по–идиотски бросаюсь на неподвижного противника.
Рывок, прыжок и… Заточенный грифель застывает в миллиметре oт его лица, направленный туда, где мысленно я глубоко вонзила его и провернула пару раз для надежности.
действительности острый конец едва царапает кожу нижнего века не дрогнувшего Кейна. Парализованная жутко-спокойным взглядом, невольно сама обращаюсь в окаменевшую статую.
Ровное биение сердца напротив моегo, выламывающего ребра.
У него даже дыхание не сбилось , а я доведена до предела.