Выжившая

покажу тебе твою комнату и рабочее место. С остальным

разберемся, когда я вернусь, - подает голос Гвендолен. И я, наконец, отрываю взгляд от ровной дорожки и смотрю на

«замок», в котором буду работать и жить в ближайшие

несколько месяцев.

– Ого, – выдыхаю я, останавливаясь и задирая голову.

Дом просто мега огромный и с прилегающей территорией не

меньше двух гектаров. Недавно отреставрированный, с

белоснежными штукатуреными стенами, широкими окнами и

стеклянными террасами, распoлагающимися по обе стороны от

парадного крыльца. Ландшафтный дизайн сдержанный, лаконичный. Цветочные клумбы, розовые кусты, стриженые

газоны, обвитые лианами беседки, журчащие мраморные

фонтанчики и кованые лавочки. Дом действительно похож на

замок спящей красавицы,тщательно скрытый старыми

яблонями, высаженными вдоль периметра высокого забора.

Я поднимаюсь вслед за Γвендолен по ступеням крыльца, придерживаясь за резные перила и ощущая, как с каждым

новым шагом все сильнее пересыхает в горле. Захожу в

распахнутые двери и непроизвольно щурюсь. В глазах темнеет, хотя в холле, соединяющемся с огромной гостиной, обилие

окон и света. Слишком много белого, что можно ослепнуть.

Взгляд цепляется за букет розовых гортензий в вазе на столе и

еще один поменьше на столешнице камина.

–Доброе пожаловать в «Кanehousgarden», – с напускной

доброжелательностью произносит хозяйка дома. Мне

чудится,или я действительно слышу, как эхо ее слов

отражается от высоких потолков и зловеще шелестит в мoей

голове совсем другим голосом:

«Вот ты и дома, Шерри».

Дилан

Мне нравится, как скрипит грифель о лист бумаги, вспарывая

тишину умиротворяюще-царапающими звуками. Именно

поэтому я пишу исключительно карандашом. Исключительно в

темноте, хотя Оливер считает иначе. Он уверен, что я включаю

настольную лампу, как только остаюсь один. Оли не

понимает… Мне не нужен свет, чтобы видеть очертания

комнаты и буквы, складывающиеся в аккуратные строчки. Мне

не нужен свет, чтобы ежедневно читать сотни страниц

многочисленных книг, которые брат приносит из покрывшейся

пылью библиотеки. Скоро они закончатся,и мне не останется

ничего, кроме собственного воображения.

Я никогда не склоняюсь над столом,тщательно выводя слова

и стараясь успеть за мелькающей в голове мыслью. Моя спина

прямая, руки расслаблены, взгляд, рассеқающий тьму, прикован к исписанному листу. Перевернув его, я беру

следующий. Карандаш начинает свое путешествие по бумаге, создавая особое музыкальнoе сопровождение моему

вдохновению. Губы растягиваются в улыбке, потому что в этот

момент я испытываю настoящее удовольствие, ни с чем

несравнимое наслаждение. Это чистое и естественное чувство, которым хочется поделиться не только с Шерри, рыжими

глазами смотрящей на меня с края стола. На самом деле мои

строки написаны для одного единственного читателя.

И это не Оливер.

Он не поймет.

Слишком приземлённый, эгоистичный и зацикленный на

удовлетворении собственных нужд. Его мир, несмотря на

видимую свободу, скован жесткими рамками, потребностями, низменными пустыми желаниями, в то время как мой, заточенный в толстые стены, запечатанный железными

дверями – безграничен.

–Ты согласна со мной, Шерри? – говорю я. Отвлёкшись на

мгновение от своего творения, протягиваю руку и запускаю

пальцы в мягкую шелковистую шерсть. Кошка доверчиво

подается навстречу ласке и благосклонно мурлычет, лениво

растекаясь на столешнице. Мягкая, теплая и живая. Обманчиво

спокойная, но всегда готовая выпустить острые когти из

пушистых лапок и запустить клыки в неугодную руку. Я глажу

ее мягкий живот, чувствую, как быстро под ладонью бьется

маленькое кошачье сердце.

Я не сразу свыкся с присутствием Шерри, посягнувшей на

мое стерильно-брезгливое одиночество. Шум, грязь, посторонние запахи жутко злят и огорчают меня. Я едва

выдерживаю короткие минуты посещений Оливера и Гвен, хотя последняя никогда не переступала порог комнаты, дрожа

от страха по другую сторону решетки.

Страх ускоряет обменные процессы организма, выбрасывает

адреналин в кровь…

Страх имеет запах. Острый и резкий. Он исходит от всех, кто

трясется в нерешительности за дверью, и превращается в

неcтерпимую вонь, когда нежеланный посетитель оказывается

внутри.

Только Шерри не боялась. Она выбрала меня сама, когда ее

принесли в дом совсем маленьким неуклюжим котенком.

Нашла мое убежище и больше его не покидала.

–Что такое? - заметив, как кошка навострила уши и встала на

четыре лапы, выгнув спину, я сосредоточенно вслушиваюсь в

тишину. Она всегда раньше меня определяет приближение

нарушителей нашего уединения. Раз Шерри не шипит, вздыбив

шерсть на холке, а всего лишь спрыгивает со стола и вальяжно

направляется к двери, можно гарантировать, что нежеланный

посетитель – Оливер.

Удивительно, но Оливера кошка тоже признала , ластится и

вьется у его ног, когда он приходит, но жить предпочитает со

мной. Проглотив раздражение, я встаю и направляюсь в угол.

Кладу ладони на стену, сливаяcь с вытянутыми насмешливыми

тенями, слушаю, как скрежещет ключ в одном замке, другом, как приближаются глухо-знакомые настороженные шаги. В