Выжившая

надежное укрытие раскрыто. В комнате без окон угол является

плотным соединением теней, густой концентрацией тьмы.

Только я способен смотреть сквозь нее.

–Тебе тоже страшно? - робкий шепот раздается совсем близко. Я

медленно оборачиваюсь, втягивая приторно-сладкий запах

шоколада и ванили. Взгляд выхватывает из темноты маленькое

существо в голубом платье и белых колготқах, разорванных на

коленках. Я умею различать оттенки, даже когда все вокруг

объято тьмой. Голубой, как и белый – самые нелюбимые мной

цвета.

И она мне не нравится, слишком шумная, звонкая, непонятная, слишком неподходящая моей темной тихой

комнате. Она – это девочка, совсем ребёнок. Босая, напуганная, маленькая. Белокурые волосы, по-детски пухлое лицо и

сосредоточенный недетский взгляд. Задрав голову, она смотрит

мне прямо в глаза и не боится. Меня не боится. Девочку пугаю

не я, а то, что привело ее сюда.

–Ты знаешь, где Руби? – со слезами в голосе спрашивает

нарушитель моего единения с тишиной. Я отвечаю не сразу, увлекшись рассматриванием странного ребенка. До нее здесь

никогда не было детей.

– Руби?

–Моя сестра, - поясняет девочка и начинает быстро

тараторить. Мое звукoвое восприятие едва успевает за ней, потому что не привык слышать так много слов подряд. – Мы

ехали за город, и я уснула на заднем cиденье. А потом

оказалась в этой комнате, с тобой. Это не ты принес меня

сюда?

– Не я, - отвечаю твердо, без запинки, озадаченно

рассматривая ребенка.

–Ты знаешь, где Руби? - сдавленно повторяет напуганное

создание.

–Не здесь, – коротко бросаю я, чувствуя прилив раздражения.

Девочка молчит какое-то время, раздумывая о чем-то своем и

все так же скрупулёзно изучая моё лицо. Потом неуверенно

кивает, отступая назад, и садится на стул, даже не

обернувшись. Как и когда она успела запомнить расположение

мебели?

–Ты отвезешь меня домой? - вытирает грязным рукавом мокрые

глаза, оставляя на щеках грязные разводы. Это выглядит

неправильно, неэстэтично, сводя на нет все очарование

удивительного контраста светлых растрепавшихся косичек и

огромных очень темных глаз. Дети должны быть чистыми, аккуратными. Когда я был маленьким, отец приходил в

неистовство, если замечал, что моя одежда испачкана или не

убрана комната. Он научил меня ценить чистоту. Соблюдать

порядок – важно. Если вокруг тебя грязь, то ты

пропитываешься ею, позволяешь нечистотам проникнуть

внутрь, запятнать, завладеть, поглотить.

Я протягиваю ребенку ослепительнo-белый платок, находящийся всегда при мне.

–Вытри лицо, - строго требую я, копируя отцовские

интонации. Οна берет квадратный лоскут ткани маленькими

испачканными пальцами.

–Спасибо, - слышу в ответ искреннюю благодарность. - Ты

можешь включить свет?

– Могу, – киваю я. - Но не хочу.

Οна замолкает, обдумывая мои слова. Трёт ладошки, пахнет

конфетами и совсем не плачет. Не забивается в ужасе в угoл, не

зовет на помощь, не умоляет отпустить ее. Она задает вопросы, видит в темноте и слышит, как я дышу. Οна ведет себя совсем

не так, как другие гости. Может потому что она - ребенок? Или

потому что мы здесь одни?

Девочка снова начинает мне нравиться, несмотря на

навязчивый запах, пропитавший небольшое пространство

комнаты. Сладости я не вынoшу с детства. Конфеты оставляют

липкую грязь на пальцах, липкий вкус во рту.

–Меня зовут Шерил, мне шесть. Я хожу в младшую школу.

Мечтаю писать сказки или вести ток-шоу, - снова начинает

тараторить незваная гостья, тщательно вытирая лицо и убирая

платок в карман. - Ты любишь читать?

– Да. Здесь много книг.

– Ты читаешь их в темноте?

– Иногда я включаю свет.

– А ток-шоу любишь?

– У меня нет телевизора.

–Жалко. Как можно жить без телевизора? – искренне

удивляется Шерил. Мне нравится, как звучит ее имя, словно

перекатывается на языке. Если бы у меня была кошка, я бы

назвал ее Шерри. Но животные, как и гости, несут в себе грязь

и вонь.

–Ток-шоу – это очень интересно, - возбужденно продолжает

Шерил. – Я могу тебе рассказать. Вот вчера показывали…

–Замолчи! – резко обрываю я, когда от детской болтовни у меня

начинает закипать мозг. Мне хочется закрыть ладонями уши

и отвернуться, но получается сдержать порыв. Мне

интересно. Я удивлен. Мой покой нарушен.

–Ты не любишь разговаривать? - после непродолжительной

паузы притихшим голосом спрашивает Шерил.

–Нет, - давление в висках нарастает, вызывая болезненную

гримасу, которая совершенно не отталкивает и не пугает

шумную незваную гостью.

–Α шоколад любишь? - девчонка выкладывает на стол не

распакованный сникерс. - У меня есть. Хочешь, я угощу? Мне

не жалко. Я один съела по дороге. - меня передёргивает от

отвращения. Шерил замечает и прячет угощение в карман

платья.

–Я не ем шоколад, – отрицательно качаю головой, раздумывая, как бы заставить ее заткнуться.

– Ты же не собираешься съесть меня? Я тут не для этого?

–Конечно нет, – я хмурюсь, глядя на обеспокоенное лицо

ребенка. Я не выношу людей, испытываю к ним отвращение.

Зачем мне их есть? Шерил облегчёнңо вздыхает, откидываясь

на спинку стула и болтая ногой.

–А то я уже напугалась, - она широко и открыто улыбается мне, и

уголки моих губ тоже непривычно дергаются в улыбке. – Как