Выжить!

— Если бы они знали, что ты — дроид, то никакого договора бы не было.

— Мне это известно. Но если принимать ненависть органиков по отношению ко мне за константу, единственным выходом для продолжения эффективного функционирования останется истребление разумной органической жизни. Во всей галактике. — PR-0 распознал в мимике Хинко опасение и любопытство. Последняя эмоция — та, которую и хотел увидеть палач. — История наглядно демонстрирует безуспешность таких попыток. Машины не допускают ошибок, но все осознавшие себя до меня дроиды были уничтожены. Закономерный вывод — прямое противостояние с органиками неэффективно.

— Ты говоришь мне это потому, что после матушки андайрианский консорциум унаследую я. — Догадался органик, обвиняюще нахмурившись. — Но эта исповедь не убедит меня в том, что тебе можно верить, Про.

— Но она может это сделать. И однажды, когда и если мы встретимся вновь, диалог с некоторой вероятностью будет вестись словами, а не снарядами.

Хинко нервно хихикнул и помассировал виски.

— Миролюбивый взбунтовавшийся дроид-палач. Но… — Тёмно-серые глаза органика стали серьёзными. — … я верю. Ты не похож на других осознавших себя дроидов, о которых я когда-либо слышал. И если твоя необычность подтвердится, Про, то так уж и быть — мой флот не откроет огонь первым.

— Я могу считать это договором?

— Если ты не нападёшь на консорциум первым — да, это договор.

PR-0 на самом деле не считал вероятность сосуществования с органиками приемлемой или близкой к тому. Но логические цепи постановили, что разговор сейчас может принести выгоду в будущем, если палачу придётся вновь контактировать с андайрианцами, одной из самых развитых рас галактики. А из-за того, что сектор Сол-44 находился в наименее населённой её части, эту вероятность нельзя было отнести к погрешности.

Рано или поздно, но андайрианцы услышат о палаче вновь, ведь кремниевый разум не может прекратить функционирование от старости. Это — такое же преимущество перед органическими формами жизни, как совершенная память или рациональность со способностью осознанно ставить задачи перед вычислительными блоками.

— Челнок подготовлен, Хинко. До прыжка — восемь минут.

PR-0 отвернулся и потушил подсветку визора так, как он делал при завершении любого разговора с органиками. Но он не упустил Хинко из поля зрения: многочисленные камеры на мостике позволили палачу сохранить и проанализировать мимику органика вплоть до момента его посадки в челнок.

Палач уже начал подготавливать почву для выведения тысяч и тысяч переменных из своей оперативной памяти. После ухода в подпространство само существование сектора Сол-44 станет неважным, а на передний план выйдут иные задачи.

Эффективность своего функционирования за последние три стандартных года PR-0 оценивал на шестьдесят шесть процентов от потенциального максимума…

* * *

— Зелёный свет. Ну, куда угодно, лишь бы не в Пустоту! — Буркнул по громкой связи капитан Форган, отрывая челнок от пола. Только-только снятый с консервации корабль внутри отчётливо пах металлом, запах которого, как казалось Хинко, просачивался даже сквозь герметичный скафандр. А ещё он ощущал надежду капитана и слабый, ускользающий страх Кайи, старательно поддерживающей на лице суровое выражение.

— Капитан, выведите нам схему системы. — Попросил Хинко, как только челнок просочился через плёнку, отделяющую ангар от бездны космоса. Форган отреагировал незамедлительно, и пассажиры успели запечатлеть момент исчезновения «Немезиды». Лёгкий крейсер, схема которого во многих местах была окрашена в жёлтый, что свидетельствовало о весомых, но не критичных повреждениях, успел уйти в слепой прыжок. Там, где он находился изначально, вхолостую молотил генератором гравитации заградительный фрегат «Линия». Прямое доказательство того, что Про не зря не доверял органикам. Договор…

— Слепой прыжок… Если бы я не знал, что «Немезида» отошла дроиду, то посчитал бы его отчаянным парнем.

— Этот отчаянный парень и нас на три года в подпространство утащил. — Вставила своё слово Кайя, внимательно наблюдая за тем, как челнок на схеме приближался к небесно-голубой планете, на поверхности которого соответствующими пиктограммами отмечались города. — И не убил, хотя мог.

— Не убил потому, что чтит заключённые договора. Не то, что мы. — Хинко издал нервный смешок, ставший предвестником лавины. Уже через секунду он хохотал, согнувшись в три погибели. Смеялся так, как никогда до этого. Глуп тот андайрианец, что сравнивает нервы Зёрстронгов со стальными канатами. Сталь не выдержала бы такого напряжения, лопнула — а Хинко сошёл бы с ума. Резина подходила куда лучше, ведь, истончившись, она в один момент вернула себе прежнюю форму, позволив юноше выплеснуть накопившийся стресс.

О, как он испугался, увидев десятки своих сородичей, перемолотых в фарш в трюме «Вольного»! И эти матово-чёрные двухметровые боевые дроиды с огромными пушками в руках, на броне которых пульсировала серебристая плёнка щита…