Выстрел в прошлое

— Так вы и со взрывчаткой умеете работать, господин Кочаров? — спросил грузинский бандит у Богуслава, к борцовскому захвату которого почувствовал уважение.

— Только Марат, но очень профессионально.

Суворов удивился:

— Богуслав Кочаров — спортсмен, разве вы не знаете его? Вольная борьба — Московская Олимпиада-80?

Рамаз хлопнул себя по лбу:

— Извините меня, батоно, не признал! Второе место в тяжелом весе, а потом чемпион мира — болгарский атлет Богуслав Кочаров! Как же я не вспомнил? Я тогда не попал в призовую тройку, Заев выбил меня в полуфинале!

Богуслав добродушно подхватил любимую тему:

— Я помню ваш бой с этим троглодитом, — он передразнил стойку давно забытого чемпиона. — Полусогнутый такой и очень коварный, с длинными руками. Тяжелый был нокаут?

Рамаз замялся:

— Как сказать?.. Не очень легкий.

— Понимаю, — посочувствовал Боб. — Меня ведь тоже Медведь из Минска положил. Великий спортсмен!

— Медведь — да, — закивали все, вспоминая старинных кумиров еще советского спорта.

Суворов улыбнулся:

— Да, Александр Медведь — это действительно великий борец. Правда, я знаю одного человека, который вот уже тридцать лет предлагал Медведю побороться, а тот увиливал.

— Не верю! — воскликнул Боб. — Саша Медведь никого и никогда не боялся. Он принимал любой вызов и побеждал.

— Один мой знакомый, сейчас он генерал, известный писатель. Ему пришлось три года повоевать в Афганистане, в молодости тоже спортсмен. Он и Медведь дружат около сорока лет. Так вот, где бы они ни встречались, мой знакомый на людях говорит: «Давай, Александр Васильевич, давай, Саша, поборемся…» А Медведь только смеется. Помню, как моего знакомого чествовали в театре на его юбилей. Медведь пришел поздравлять его и, поднявшись на сцену, вручил своему другу борцовское трико и сказал: «Ты хотел со мной побороться? На, надевай!» А его друг не зря работал долго в уголовном розыске, каким-то образом учуял, что Александр может его таким образом поздравить, шагнул за пианино, стоявшее на сцене и через мгновение вынырнул из-за него с каской милицейской на голове, резиновой дубинкой в одной руке, а в другой — алюминиевым милицейским щитом. Встал напротив Медведя и, постукивая палкой по щиту, заявил: «Ну, давай, подходи!» Медведь стоит, пораженный такой догадливостью друга, а зал ложится от хохота. Александр не обратил внимания, что друг держит щит внешней частью к зрительному залу, а там написано «Щас завалю Медведя!» А когда увидел, то предложил: «Хорошо, я предлагаю ничью!» Они под бурные аплодисменты зала обнялись и заявили, что они никогда не боролись и не будут бороться друг с другом. — Суворов помолчал немного и с грустью сказал: — Согласитесь, сейчас так мало видишь настоящих людей, все помешались на деньгах.

— Да, — согласился Боб. — По-настоящему дружить могут только спортсмены.

— И только борцы из них, — пошутил Рамаз. — Но, действительно, настоящую мужскую дружбу в наше время увидеть… Ну что, продолжим?

Мирная атмосфера переговоров была восстановлена, однако груда стрелкового вооружения у дверей напоминала о разногласиях. Все понимали, что фактически внутри комнаты их всех держат в заложниках москвичи, а вокруг дома все перекрыто бандитами Рамаза. Если же оглядеть более широкую перспективу, то они окружены спецслужбами и полицией Саакашвили.

Давид снова взял ведение совещания в свои руки.

— Продолжим наш разговор, — сказал он. — Надеюсь, наше голосование остается в силе?

Последовали возгласы согласия. Инцидент был, как говорится, исчерпан.

Давид принес какие-то чертежи и разложил их на столе.

— Мы с Мамукой, — он кивнул на промышленника, — предлагаем сделать убедительное предупреждение всем. Вот план станции подкачки, которая стоит на его земле. Мы ее взорвем, и комиссия будет осматривать развалины. Что скажете?

Мамука Сесиашвили добавил:

— Там стоит взвод охраны, забор под сигнализацией, но мы все это изучили и есть даже свои люди внутри. Так что мне представляется, что все это реально.

Почему-то предложение, которое, наверное, они уже не раз обсуждали между собой с глазу на глаз, не вызвало никакого восторга у остальных.

Старый сподвижник Шеварднадзе недовольно произнес:

— Это хорошо только для вас. Вы напугаете British Petroleum, они заставят Саакашвили выплатить вам компенсацию за ваше потерянное имущество. Ну и что? Политические репрессии только усилятся, он получит в руки козырь.

Слово вставил Боб, почувствовав общее настроение:

— Думаю, после взрыва господин Маркус Миллер пойдет навстречу Саакашвили и даст свою санкцию посадить вас всех в тюрьму. Не только лично вас, а разогнать всю оппозицию.

— Наша задача, — продолжал политик, — нанести удар по тираническому режиму, всколыхнуть общество, не просто устроить шантаж ради ваших двух-трех миллионов.

— Вы нас дешево цените, — возмутился Сесиашвили, который хорошо знал, что речь идет о сумме впятеро больше, как минимум, но не собирался называть ее вслух — он боялся боксера.

— Нет крови — нет политики, — сказал здравомыслящий Рамаз.

Давид взвился: