Выстрел в прошлое

Что же это, что Надежда все время упускает? И тогда, двадцать шесть лет назад, что там случилось, какое событие? Эля страдала, переживала за жизнь своего ребенка, для нее смерть дочери была бы концом всего. Наверняка муж хотел ребенка и ушел бы от нее, если бы дочь умерла. Хотя не факт, но Эле, возможно, так казалось. А тут хорошенькая здоровенькая девочка лежит себе и никому не нужна. Все хотят от нее избавиться, всем она мешает. Эта мысль давно уже стучала Надежде в голову, этим можно было бы все объяснить. Но ведь такого не может быть! Ведь дети — это не колода карт, которую можно перетасовать, как вздумается, лишнюю спрятать в рукав и вытянуть, когда понадобится козырь! И врач Алексей Иванович был очень порядочный человек, не мог он пойти на такое!

«Мог, — сказала себе Надежда, подумав. — Он очень жалел Элю и ту малышку, от которой собиралась отказываться Натэлла».

Такие вещи должны делаться официально, это верно, но все же, так можно было избежать многих сложностей. Эля его уговорила. Очевидно, когда ее дочка умерла, она пришла в такое отчаяние, что врач опасался за ее рассудок. Вот и пошел на преступление. Отделение у них было маленькое, никто и не узнал.

«Стоп, Надежда, опять тебя заносит!»

Ведь за детьми-то смотрит сестра, а не врач. Сестра-то обязательно бы заметила, когда ребенка подменили. И если доктор действовал из гуманных соображений, ни во что другое Надежда не поверит, то шуструю сестричку Клавочку можно было уговорить только иным способом. И каким же?

Надежда вздохнула. Как бы ей пригодился сейчас ее знакомый частный сыщик, как он сейчас называется — Анатолий Иванович? Он помог бы ей гипнозом. При мысли о гипнотизере Надежда ощутила какое-то непонятное чувство. Ей казалось, что чьи-то сильные руки мягко, но настойчиво подталкивают ее куда-то. Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

И вот уже опять она идет по длинному больничному коридору, опять ей двадцать два года, и опять нужно на детское отделение. Туда посторонних не пускают, но Надежде обязательно нужно поговорить с детской сестрой. Врачи отказались ее выписать раньше времени, муж уезжал в командировку, и ему обещали показать дочку. Надежда тихонько открыла дверь. Дальше был узенький коридорчик, с одной стороны отгороженный стеклянной стеной. Там рядами стояли маленькие детские кроватки. Было очень тихо — малыши спали. В конце коридорчика находилась сестринская — маленькая комнатка, где сестры переодевались и пили чай. Надежда заглянула туда и, никого не увидев, прошла за шкаф, которым комнатка была перегорожена на две неравные половины.

Сестричка Клава сидела за столом и внимательно себя рассматривала в зеркало. Услышав шаги, она мгновенно вынула шпильки из высоко заколотых волос. При повороте ее головы из зеркала Надежде в лицо блеснул солнечный зайчик. Клава рявкнула сердито, что посторонним тут не положено и чтобы Надежда подождала в коридоре. Потом Надежда отвлеклась разговорами о ребенке и все забыла. Но теперь…

Золото и драгоценности в роддоме носить не полагалось. Сестра в приемном покое сразу же предупреждала, чтобы отдали часы и кольца мужьям. Но Эле Новицкой стало плохо в трамвае, и ее привезли в роддом на «скорой». Часов у нее не было, но обручальное кольцо и бриллиантовые серьги были при ней в палате. Старшая сестра отказалась взять их и запереть в сейф, ключ от которого мог взять кто угодно, он висел в ординаторской на гвоздике:

— Еще пропадет, а я потом отвечай!

Так Эля и ходила в серьгах. Бриллиантики были маленькие, но чистой воды и поразительно блестели. А потом серьги исчезли, Эля сказала, что отдала их мужу.

— А кольцо почему не отдала? — спросила неугомонная Люба.

— Не снимается, — коротко ответила Эля.

А на следующий день Надежда заметила в зеркале тот странный блик. Господи, ведь все лежало на поверхности! Будь она тогда хоть капельку сообразительнее и не так увлечена своим материнством, она бы сумела узнать правду. А с другой стороны, зачем ей было тогда знать, что Эля уговорила доктора подменить ребенка и подарила Клаве свои бриллиантовые серьги, чтобы та сохранила тайну? Клавдия, как всякая женщина на ее месте, не удержалась, чтобы не примерить серьги сразу же, в этот момент Надежда ее и застала. Теперь все встало на свои места. Но как это поможет раскрыть тайну?

Натэлла каким-то образом узнала, что ее дочь жива и принялась мстить? Но почему им? Они-то тут при чем? Ну, допустим, Клава причастна, это понятно, она знала, что ребенок Эле не родной… Вот, вот, это самое! Убийца думает, что они все могли знать, что ребенок у Эли не родной! Или то, что у Натэллы в свое время был ребенок, и что он не умер. Если бы Эля была жива, подозрения пали б на Элю, можно было бы посчитать, что это она устраняет свидетелей. Но Эля умерла два года назад. И к Натэлле идти не с чем. Кроме сомнительных умозаключений у Надежды за душой ничего нет.

— Надя, очнись! Приехали уже! — Это Вера трясла ее за плечо.

На вокзале они наскоро простились и поехали по домам, волнуясь, что их там ждет.

* * *