Выстрел в Опере

Мораль Даша не только не признавала, но и не знавала (еще не хватало походить на свою мать-маяковку!). Но главное, ей вдруг отчаянно захотелось секса, так жутко, что тело заныло, а все остальное скакнуло на задний план.

«Три недели ни с кем не спала! Пойду с ним прямо сейчас. Секс — лучший способ войти в доверие. Я — Мата Хари! Только без шаровар…

Куда?

К нам нельзя. Машка заняла кровать».

Землепотрясная развернулась всем торсом и в упор взглянула на Митю.

Губастенький сощурился, неуверенно поднес к носу пенсне в черепаховой оправе.

«Нет, он хорошенький. Обожаю таких. Все, встаю и иду!»

Митя встал.

— Что, милая, кавалер приглянулся? — послышался понимающий голос.

Над Дашиным столиком нависла матрона с брошью-булыжником.

— Вижу, ты себе его приглядела? Но припозднилась маленько. Он уж и деньги мне отсчитал — обратно их не воротишь.

Матрона говорила развязно и сахарно, и наверняка была местной Мадам.

А кроме того, была совершенно права — замешкавшись на пару секунд, Мата Хари таки опоздала.

Митя шел через зал, и бежать за ним вслед, хватать за локоть и кричать: «Я свободная женщина и хочу бесплатного секса!» — было делом гнилым. Тем паче, секс платный был им оплачен, и оплата не подлежала возврату.

«Блядь!!!!!!!!!!!!!!!!!»

— Не понимаю, в чем дело?! Я свободная женщина! — пуганула Даша мадаму, мечтая надавать той по толстым щекам.

«Если бы не ты, я б…»

— Да ладно тебе. — Подобрав шуршащий подол, матрона подсела к девице. — Я — мадам Шленская, всем тут заправляю. Знаешь, сколько я таких, как ты, повидала? Хочешь, сладкая, я тебе всю твою жизнь как есть расскажу?

— Ну-ну.

Возмущение: «Если б не ты!» — отступило.

Даша не умела долго переживать поражение, хотя бы потому, что в принципе не умела его признавать.

Богров скрылся за бархатной занавесью, прикрывавшей неприметную дверь. Кабаре «Лиловая мышь» подрабатывало борделем, как и многие клубы в Дашином времени. Митя посещал их, как многие.

«А вдруг у него во-още сифилис, а у меня презервативов с собой нет!» — утешила себя Даша Чуб.

И взглянула на даму — вдруг та скажет что-то прикольное типа: «Я сразу увидала в тебе звезду кабаре!» Все равно нужно как-то скоротать полчаса, пока ее губастенький, уже не сексуальный, а шпионский объект появится из-за занавески.

— Был у тебя любовник, — завела Мадам с брошкой.

— Был, — удостоверила Чуб.

«И не один. Сколько, кстати? Раз, два, три…»

— При деньгах, — ласково пропела лиловая, — и собой хорош.

«Пять — Витя, шесть — рыжий Костик…»

— Ты ж не ради денег в невенчанные жены пошла, а по любви. Он тебе про свободную любовь уши все прожужжал, ты и поверила. Верно говорю?

— Угу, — промычала Чуб.

«Восемь — Олег… Может, еще вырулит на звезду?»

— Жили вы с ним примерно… — Приподняв посаженную на цепочку лорнетку, мадам Шленская пристально осмотрела Дашин наряд, — года два. Как муж и жена. Он тебя баловал, все тебе покупал, ни в чем ты нужды не знала, а после… То ли другую себе нашел, не такую свободную. То ли вверх пошел, поумнел да понял: подобные вольности токмо по молодости хороши. Да и надоела ты ему! Он тебя по-благородному бросил, — сказала хозяйка с привычным презрением. — Квартиру наперед оплатил. Платья, безделушки, денег на первое время оставил. Только время-то первое вышло, денежки на исходе, а назад возврата нет. Вот ты и решилась. От отчаяния. Думала под порядочную… Хотела другого найти. Только сюда, милая, порядочные не ходят.

— А он?

Тема со «звездой» не срослась. На двадцати девяти Даша сбилась со счета любовников. Но Мадам могла нашептать чего-то про Митю, загодя внесенного в Дашин любовный список под неизвестным порядковым номером.

— Он часто тут бывает? У него сифилиса нет?

— Что, и впрямь так понравился? — улыбнулась хозяйка. — И чем только взял? — покачала она головой. — На любовь твою, что ли, похож?

Даша закивала. Выявившаяся бездарной вещуньей, здесь Мадам попала в десятку.

— Очень. Одно лицо. А губы…

(Сугубо между нами, читатель, Митя Богров был не похож на Яна ничем.

А был он, что называется…)

«Мой сексотип! — подумала Даша. — У меня и Витя был с губами, и Коля».

— Забудь, — наставительно сказала матрона.

— У него сифилис? — страшно расстроилась Чуб.

— Нет. У меня с этим строго. Но не пара он тебе. Так, студентишка с идеями. Такие, как он, которые своей порядочностью мучаются, для нашего брата самые страшные. Они и себя изводят, и нас терзают, и бросают нас, чтоб от своих терзаний избавиться. Хочешь честно на жизнь заработать? Без всяких глупостей.

— Ну, допустим, хочу, — сказала Чуб, понимая: несмотря на коробку папирос, ее все же приняли за проститутку — не практикующую, так потенциальную.

«Дикое какое-то время. По их меркам, все наши барышни — проститутки!

Все ходят без шляп и без мужиков.

Все спят с кем попало. И это не мешает им считаться порядочными.

У меня было больше двадцати девяти… Но, по нашим понятиям, я не шлюха. Так, слегка легкомысленная.

За это мы и боролись: за наше право на проституцию?

Феминистки отменили закон, позволяющий держать бордели.

Естественно! Кому он был нужен, если их Коллонтай призывала сделать из мира всеобщий бордель».