Высший пилотаж

Черные устрашающие ручьи текли по щекам, крем-пудра образовала уродливые пигментные пятна, а вокруг губ, как у вампира из фильма ужасов, пылало багровое пятно растаявшей помады. Видимо, той самой помады, дорогущей и разрекламированной, что не смывается водой.

— Исключа-ают! — подвывала она. — И мама из дома выгнала! Говорит: пока не сдашь, можешь не возвращаться! А как я сда-ам! Я ни бум-бу-ум!

— Во-первых, умойся, — строго сказала Вера Петровна. — Во-вторых, успокойся и объясни по-человечески: какие такие бум-бумы?

Наконец общими усилиями удалось выяснить вот что.

Саша училась на вечернем отделении того же библиотечного института, который в свое время закончила Мария.

Сейчас там подходила к концу весенняя сессия, а Сашеньку к ней даже не допустили, поскольку у нее оставались задолженности еще за зиму. Ну, а те долги, в свою очередь, скопились потому, что не сданы контрольные, а те не сданы потому...

— Да потому что одни молодые люди на уме! — уверенно заключила Вера Петровна. И она, конечно, была права, однако девчонке от ее правоты не становилось легче.

Лариса предложила:

— Ну, пожить-то можно у меня, пока твоя матушка не остынет. За Илюхой посмотришь, бабке отпуск дадим. А вот контрольные...

Маша сказала коротко и деловито:

— Ладно, тащи свои контрольные.

Безутешная двоечница сбегала домой и принесла методички и учебники.

— Всего-то? — изумилась Мария, проглядев задания.

И за день выполнила все работы, заданные на целый год.

Уже назавтра Александра прибежала довольная, счастливая, накрашенная сильнее прежнего и в сопровождении сразу двух парней, враждебно глядевших друг на друга и с одинаковым обожанием — на Сашу.

— Машка! — Девочка целовала свою спасительницу, разукрашивая ее щеки отпечатками «несмываемых» губ. — Я просто в шоке! Обалдеть! Приняли! Хвалили! Ну ты профессор, блин!

Потом она вдруг потупилась:

— А у моей подруги курсовая.

— И что?

— А ее парень бросил.

— Поговорить с этим парнем? Неловко как-то, а?

— Да на фиг он ей сдался такой! Курсовую за нее нужно написать.

— Ох. Ну ладно, тащи, что там?

— Сколько? — деловито поинтересовалась Сашенька.

— Как — сколько? Одну. Больше не осилю.

— Блин, Маш, ну ты ваааще! Я говорю: сколько будет стоить твоя работа?

— Как это?

— Господи, ну ты наивная чукотская девочка. Сколько возьмешь за курсовую? Денег, капусты, деревянных? Или лучше в баксах?

— Я не знаю... со студентки? Деньги?

— Во шиза! Да у этой студентки папашка — управляющий банка. Гребет лопатой. Куры не клюют.

— Отец?

— Не отец, а папашка. Ну, она нашла себе богатенького папашку.

— Не любовника же?

— А кого ты думала?!

У Маши голова шла кругом.

— Погоди, Сашенька. Ты только что сказала: твою подругу бросил парень.

— Потому и бросил, что она папашку нашла! Че тут непонятного?

«Да, я, наверное, совсем глупа. Или совсем стара, — печально подумала Мария. — Но я этого никогда не пойму. Никогда. Не пойму и не приму».

— Ну отмороженная! — хохотала Сашенька. — Знаешь, лучше я сама ей цену назову. Ты зажмешься, как бедная родственница, а мне по фигу.

— Хорошо, — растерянно согласилась Маша.

Без усилий выполнила работу и получила за нее больше, чем за месяц кропотливого труда в библиотеке. За неполную неделю она не только окупила свою фисташковую шаль, но и разбогатела. По их библиотечным меркам, конечно.

Совесть, правда, немного колола: что-то в таком заработке было сомнительное.

Ну а с другой стороны: разве это ее должны мучить угрызения совести, а не тех нерадивых, но богатых студентов?

Утешало то, что мама немножко успокоилась. Правда, Наталья Петровна все равно страдала от обиды и сознания собственной ненужности...

В выходные Маша засела за чей-то дипломный проект, и поездка на дачу опять сорвалась...

По скольким адресам прошел Иоанн Соколов за эту неделю, не счесть. Перевидал целый женский батальон, состоящий из одних Колосовых.

Встречался с Машами веселыми и Машами озлобленными, подозрительными и доверчивыми, худыми и толстыми. Многие пытались строить ему глазки, да только ни у одной из них не было таких неповторимых карих глаз, как у той единственной, которую он разыскивал.

Начинало охватывать отчаяние: его Солнечная Королева бесследно исчезла, как солнечный зайчик в пасмурный день.

Так же пасмурно было и у него на душе. Грела лишь одна надежда: увидеть Марию в выходные в «Солнечном».

Но и в выходные не посчастливилось: на дверях дачи по-прежнему висел замок.

Единственный, кого развеселило посещение Иоанна, был Белецкий. Биолог ликовал: его соперник и обидчик терпит такое же фиаско, как он сам!

Гамак так и ходил ходуном от беззвучного смеха, сотрясавшего костлявое тело Антона.

— Ага, — скрипел биолог. — И тебя продинамила? Что я говорил? Да я Мери насквозь вижу. Хитренькая лисичка, но хороша, не спорю, хороша! Одна шевелюра кого хочешь с ума сведет! И молочные железы у нее... м-м-м... крепенькие!

— А как с поджелудочной железой дело обстоит? — деловито поинтересовался Иоанн. — А с желчным пузырем? Надеюсь, не как у тебя, болезного? У тебя-то желчь так и разливается. Да изо рта продукт пищеварения так и прет — вместо прямой кишки.