Высшие альфачи

— И что она делает за день? Я спрашиваю!!

— Хомяковна, хватит молчать! — приказала своей подчиненной Бегетта. — Меня позоришь! Давай рассказывай, что ты делаешь!

— Я… — у госпожи Хомяковны сердце ушло в пятки.

Она не знала, что надо отвечать, как надо отвечать и как себя защитить.

— Акты сверки сейчас делаю…

— На это сколько надо времени?! — гневно спросил Директор.

— Я…

— СКОЛЬКО?!!

— Десять минут, иногда меньше, — ответила за госпожу Хомяковну Бегетта.

— А дальше? Что она делает дальше? Чем занят весь ее день?!

— Уволить… — в унисон промурлыкали Рунная и Коммерческий, уже без стеснения целуясь в засос.

— Что за блядство?! — начал упрекать Директор Бегетту. — У тебя что, в отделе притон?

Бегетта, во все глаза смотря на целующуюся парочку, потеряла дар речи. Это у кого тут притон?

— Мне все это надоело! Я уже говорю с вами больше пятнадцати минут! А время деньги, вы все это знаете. Сегодня же чтобы объяснительная этой, — Директор указал пальцем на госпожу Хомяковну, — была на моем столе! И пусть она занимается гоблинами, раз все равно ни хера не делает! За что я плачу?!

И Директор в бешенстве выбежал из кабинета. Двое любовников предпочли ретироваться в переговорную, где продолжили жаркое обсуждение рабочих процессов, предварительно наглухо запершись.

— Я… я же не знаю кадрового учета… и мне еще сегодня банковские платежки делать… и почту… — заканючила госпожа Хомяковна.

— А что ты про платежки умолчала-то? А? — начала попрекать свою помощницу Главная. — Раньше надо было рот разевать. А сейчас-то что? Будешь делать гоблинов.

— Но я не знаю как…

— Изучишь. Мне всему тебя учить, что ли? Ты же профессионал, Хомяковна.

Госпожа Хомяковна, не выдержав всего этого, сбежала в туалет. Там она плакала. Долго плакала. Ее всхлипы и конвульсивные подергивания происходили синхронно со стонами и подергиваниями Рунной в переговорке.

Как любила говорить Арбайтовна — кто на что учился.

Маленького Шныря решено было отправить с рабочим поручением в Брентон, предварительно оформив командировку. Вася дал новоиспеченному сотруднику напутствие касательно сохранения всех чеков и прочих документов для правильного оформления авансовых отчетов после командировки, а Кос дал гоблину пинка, чтобы тот поскорее убирался из офиса.

Поэтому, между делом, гоблин Шнырь решил навестить своего отца, который батрачил на одном из заводских предприятий, коих было немыслимое количество в окрестностях знаменитого индустриально-научного города.

— Здравствуй, отец, — поздоровался маленький гоблин, входя в цеховую раздевалку.

— Сын! — старший гоблин радостно обнял своего единственного ребенка. — Как все прошло?

— Вроде нормально, — Шнырь на мгновение нахмурился. — Я не знаю. Сказали, что скоро оформят. Бухгалтер попросил подождать немного, какие-то трудности с оформлением…

— Это нормально, — отмахнулся гоблин-отец, облегченно вздыхая. — Обычное дело среди людей. Они называют это «испытательным сроком». Меня вообще три года не оформляли, представляешь? Но я доказал им, что могу быть достойным тружеником!

— Пап, ты не понял. Меня оформляют. Без всяких испытательных сроков.

— Значит, ты им очень сильно понравился, — отец снова тепло и крепко обнял своего ребенка. — Я тобой горжусь, сын!

— Угу… нечем дышать, пап! — Шнырь постарался перевести дух. — Ты представляешь — у них главным бухгалтером числится настоящий древний вампир!

— Это хорошо, — успокоил своего сына старший гоблин. — Значит, он долго будет работать, никуда не потеряет твои документы. И пенсию правильно начислит.

— Пап, пенсия — это сказки! — Шнырь скривил лицо.

— Но мы должны в них верить! Если мы хотим стать настоящими людьми, то нам стоит горячо поддерживать их традиции, а значит, придется поверить и в пенсию! Многие люди в нее верят.

— Пап, люди глупы, ты же знаешь… а мы все больше уходим от своих корней…

— Корней, — старший гоблин миролюбиво потрепал сына по голове, а затем присел на скамейку, устало свесив голову. — Сынок, мы всеми силами должны отрешиться от этих корней. Если я бы остался жить в своем племени, то ты бы не получил образование, понимаешь? Ты бы сейчас прислуживал гоблинам-альфачам, выполнял все их прихоти…

— Я и так буду прислуживать альфачам, только людям! Как будто это не унижение!

— Ты не знаешь, что такое унижение, сын! — резко сказал гоблин-отец. — Не знаешь! Ты не разбирал дерьмо, я пытался вытащить тебя из всего этого!

— Папа…

— Извини… просто… ты не понимаешь. Люди дали нам шанс. Они принимают нас. И нам стоит показать себя достойно. Понимаю, что ты корчишься, у тебя гонор в крови — это от матери… Но ты тоже должен стать достойным членом людского общества! Я так старался…

— Я стану, отец. Хотя, если честно, мне все это противно.

Гоблин-отец попытался улыбнуться.

— Лучше быть с победителями, чем всю жизнь жить в канаве, сынок. У нас… у тебя будет крыша над головой, будет занятие, будет будущее. Я считаю, что это всяко лучше, чем есть грязь каждый день.

Шнырь подошел к отцу, сел рядом на лавочку и прислонил голову к усталому плечу своего родителя.