Высокие башни

— Я узнала, что мужчины не являются совершенством и иногда тоже допускают ошибки. Мсье, у жен имеется одно право, которое при написании этих законов оставили без внимания. Да, жены должны сопровождать своих мужей по их приказанию, но вправе выезжать за пределы страны! Если мы поженились во Франции, я могла бы отказаться следовать за вами в Луизиану. Но поскольку мы сочетались браком в Луизиане, я воспользуюсь своим правом не ехать вместе с вами во Францию. Мсье, я так и сделаю!

Он только небрежно отмахнулся.

— Хватит! Поднимайтесь, мадам, и ступайте в спальню. Фелисите не двинулась с места.

— Я остаюсь здесь и не только сегодня, но и все то время, что мы будем жить вместе.

Де Марья злобно всплеснул руками вверх.

— Дура! Не хватало еще спорить с тобой каждый вечер! Я не стану сгребать тебя в охапку и тащить в супружескую постель, в то время как ты будешь вопить, сопротивляться и угрожать мне ножом. Я себя слишком уважаю, чтобы превратить нашу жизнь в постоянное насилие!

Усы у него двигались, нервно топорщились, и Фелисите поняла, что он был вне себя от бешенства.

— Если ты не перестанешь сопротивляться, клянусь, каждое утро я стану колотить тебя так, как сегодня утром. Малышка, не упрямься! Иначе завтра я тебя опять высеку! Обещаю!

Глава 7

Едва губернатор возвратился в город, как ему сообщили все подробности этого ужасного происшествия. Мсье де Бал-не, встретив его на пристани, поведал все до мельчайших подробностей, кроме того, сообщил, что будучи генеральным прокурором, он внимательно рассмотрел все детали и пришел к определенному заключению. Август де Марья, к сожалению, действовал согласно букве закона и к ответственности его привлечь нельзя.

Потом губернатор услышал пламенную речь Луи Рапена на пляс д'Арме. Луи все звали Болтун, потому что он постоянно высказывался по любому поводу. Де Бьенвилль выловил каждое его слово.

— Неужели французы утратили былую галантнотсь? — требовал ответа Болтун. — Как можно, чтобы невинную и несчастную женщину избивали в присутствии свидетелей, а потом накрепко запирали на замок, не позволяя выйти из дома? Неужели мы будем молчать в то время, как одного из нас посадили в тюрьму за то, что он осмелился высказать свое мнение? Неужели мы струсили? Нет, пора доказать свою храбрость!

Менестрель Жюль Паштете, стоявший поодаль с лютней на плече, тотчас спросил:

— Мой храбрый Луи, как ты предлагаешь ее выказать в данном случае?

Луи, патетически воздев руки, прокричал в ответ: — Постыдно стоять и рассуждать, нужно действовать!

— Что конкретно надо сделать? — не успокаивался менестрель. — Забрать у него несчастную женщину? Куда мы ее потом отправим? — И тотчас направил ход мыслей в совершенно иное русло.

— Есть ли среди вас такие, кто никогда не бил своих жен? Ибо если вы их били, позже вам вменят это в вину. Я — не женат и, соответственно, не бил жену. Но всем остальным следует хорошенько подумать.

Луи Болтун лишь пренебрежительно отмахнулся.

— Многие из собравшихся здесь пытались войти к ним в дом, но, увы… им отказали, — заявил он. — Под предлогом, что мадам никого не принимает. Но мы знаем, что муж избивает ее каждое утро. Нам в этом признался слуга де Марьи. Неизвестно только, как она переносит побои. Он может ее покалечить!

— А вдруг она уже погибла, — высказал предположение один из присутствующих, — и они боятся кого-либо пускать, потому что тогда все узнают правду?

— Нет, она еще жива, — возразил Луи. — Я видел ее сегодня утром. Она выглядывала из окна фасада. Мадам, правда, сразу отшатнулась, но я успел заметить, что она печальна и очень бледна. — Неужели мы ничего не предпримем? — гневно прокричал Луи Болтун.

— Если бы он был в Канаде, — откликнулся кто-то, — мы бы посадили его на козлы с острыми краями и подвесили груз ему на ноги!

— Если в город возвратился его превосходительство… Де Бьенвилль сделал шаг вперед.

— Я уже вернулся, и потому тебе, Луи Рапен, не стоит больше гадать, что следует делать. Я буду действовать сам.

Он обвел взглядом окружавших его взволнованных людей.

— Сначала мне необходимо узнать, что же все-таки произошло. Прошу трех свидетелей пожаловать ко мне в кабинет и четко изложить все факты.

Ему тотчас обо всем доложили. Де Бьенвилль не мешкая обратился к слуге:

— Немедленно пришли ко мне де Марья.

Де Марья не заставил себя ждать.

— Ваше превосходительство, наконец-то вы вернулись! Друзья уже стали волноваться!

— По какому праву вы причисляете себя к моим друзьям? — возмутился губернатор.

Взгляды мужчин пересеклись.

— Прекрасно! — зловеще произнес де Марья. — Значит, война. Ваше превосходительство, каков будет ваш первый шаг?

— Я уже сделал его: приказал освободить Филиппа Жирара!

— У меня есть свидетели, и они покажут, что он угрожал мне! В таких случаях закон…

— Здесь я закон! — прервал его де Бьенвилль, встал из за стола и приблизился к де Марье. — Мне известны мельчайшие подробности вашего безобразного поведения, и, кроме того, я знаю, что вы постоянно действуете в рамках закона!

Де Марья уже пришел в себя и небрежно заметил: