Высокие башни

Когда Фелисите исполнилось пятнадцать лет, и у нее перестала расти нога, Алсид сделал и для нее сапожные колодки и тоже выставил их в своей будочке. Они оставались там до сих пор, и Фелисите много раз останавливалась перед ними и, читая потускневшую надпись на карточке, думала: «У меня красивые ноги».

Ночной сторож предупредил ее желание. Он подошел к будке и поднес поближе фонарь.

— Колодки стоят в правом углу, — заметила Фелисите. Однако это место теперь было занято огромными колодами человека, быстро разбогатевшего в последнее время.

— Он переставил их в другой угол, — решил сторож, выше поднимая фонарь.

Но Фелисите сразу обо всем догадалась. Сапожник Алсид никогда не менял местами колодки, просто сейчас он понял, что она больше не будет у него заказывать обувь, и поэтому убрал ее колодки.

Девушка разочарованно вздохнула:

— Конечно, он не должен забывать о своей выгоде, но теперь у меня нет никаких сомнений в том, что я уже больше не принадлежу Монреалю.

Барон позвал сапожника.

— Алсид, выйди к нам! — он наклонился к Фелисите и сказал: — Я его отругаю за это!

Девушка сразу начала протестовать.

— Нет, нет, мсье Шарль. Мне не хочется никаких неприятностей в мою последнюю ночь здесь.

Сапожник был старым, подслеповатым. Он вышел из будки со свечой в руках и заговорил дрожащим голосом:

— Алсид, ты стал совсем дряхлым и ничего не помнишь. Ты опять забыл закрыть ставни, — он поднял свечу выше и посмотрел на стоящих рядом людей. — Господи, у Алсида украли его колодки?

— Нет, — коротко ответил барон. — Отсутствует только одна колодка. Скажи нам, что ты сделал с колодкой мадемуазель?

Сапожник взглянул на Фелисите и заморгал глазами.

— Что сделал Алсид с колодкой мадемуазель? Сейчас я вам все покажу.

Он повернулся и вошел в темное помещение, где обычно работал. Через секунду мастер возвратился с аккуратно запакованным свертком. Он протянул пакет перед собой, не видя, где стоит девушка.

— Ваши колодки, мадемуазель. Как только я узнал, что вы далеко уезжаете, первым делом подумал: «У мадемуазель не будет более аккуратных колодок, чем те, которые для нее сделал я, надо непременно отдать ей эти колодки». Захватите их с собой, мадемуазель, и когда вам понадобятся новые туфли, возьмите колодки и ступайте к сапожнику. Скажите ему так: «Эти колодки были сработаны Алсидом Ласурсом, лучшим сапожником во всей Новой Франции. Я хочу, чтобы вы сшили туфли точно по этим колодкам». Мадемуазель, предупредите сапожника, чтобы он все делал точно по колодке, и тогда у вас будут красивые и удобные туфли.

Фелисите взяла сверток, подумав, что у нее уже не осталось места в сундуке, и ей придется перекладывать багаж.

Вслух она сказала:

— Мсье Алсид, у меня нет слов. Вы очень добры.

— Сапожник легко может узнать своих заказчиков по их ногам, — начал рассуждать Алсид. — Он за глаза так их и называет — «мсье Огромные Мозоли» или «мадам с Легким Подъемом», или «Старые Растоптанные Подошвы». Мадемуазель, я всегда думал о вас как о «Юной Легкой Оленихе», потому что ваши ножки маленькие и стройные. Мне рассказывали, что вы стали красивой юной леди. Честно сказать, я мог бы вас не узнать, если бы вы со мной не заговорили, но если бы мимо меня прошли сотни ног, я без ошибки выбрал бы ваши ножки.

Три человека медленно шагали по рю Сен-Пол. Сторож решил присоединиться к мсье барону и Фелисите, и теперь шагал перед ними, размахивая фонарем.

Потом он решил рассказать Фелисите кое-что о тех домах, мимо которых они проходили.

— Мадемуазель, это дом, где жил Адам Доллар. Вам ничего не следует забывать, а помнить даже о том, что на доме отслаивалась краска.

— Безобразие! — возмутился барон. — Завтра же потребую, чтобы власти внимательнее следили за историческими ценностями!

Сторож остановился, когда они дошли до рю Сен-Габриэль.

— Вам когда-нибудь приходилось стоять здесь, мадемуазель, и смотреть в проем между двумя домами слева?

— Да, — ответила девушка, — отсюда виден крест на горе.

— Мадемуазель, вы его видите днем, — важно кивнул сторож, — а я только ночью. Мои глаза настолько приспособились к темноте, что я вижу то, что больше никто не видит. Вы поверите, что если я тут стану, то ясно увижу крест в темноте?

— Глупости, — возмутился барон. — Почему мы стоим и слушаем твое бахвальство, Пьер?

— Но я его вижу! — настаивал сторож. — Я пытаюсь вам это объяснить!

В это мгновение они услышали, как на рю Сен-Габриэль в каком-то доме стукнули ставни. Им стало ясно, что не один Алсид позабыл на ночь запереть лавку. Мсье Гадо, милый старичок, торговавший всем понемногу и содержавший большое семейство, благодаря тому, что был рачительным и трудолюбивым хозяином, подошел к ним.

— Приветствую вас, мсье барон… и вас, милая мадемуазель, которая покидает нас утром. Мадемуазель, мне хочется воспользоваться случаем и попросить прощения за мою третью дочь — Аннетт, которая помогает мадам Фруто.

— Ваша Аннетта — милая и умная девушка, — ответила Фелисите. — Мне она очень понравилась. Почему вы за нее извиняетесь?