Выше стен

Вечером, после приема, когда мы, уставшие и счастливые, соберемся в столовой за чаем, я первая заведу разговор о пропаже. Расскажу маме и Андрею, что исцеление мое не в экспериментальных методиках дорогущих мозгоправов, а в любви. Любовь же подтолкнула меня помочь Святу — этот путь был единственно верным. Любовь поможет нам открыться и простить прошлые ошибки — никому больше не понадобятся маски и ледяные стены!

Именно сегодня, в день рождения Андрея, в нашей семье закончатся недомолвки, и я стану этому причиной.

С трудом поднимаюсь, подбираю с пола верный свитер и погружаюсь в его теплое нутро. Собираю волосы в пучок, задумчиво трогаю губы и, приложив холодные ладони к горящим щекам, осматриваюсь.

Пустые чашки, угольки в камине, разноцветный плед, согревавший нас… Картинка идеального мира. Если мир реальный может им быть, значит, в придуманных я больше не нуждаюсь.

Но дурные предчувствия скручивают нутро болезненным комком и превращают приятную усталость в недомогание. Из кабинета Андрея доносится глухой удар и сдавленный злобой голос. По инерции вжав голову в плечи, я бегу на звук, но Свят, оттолкнув меня плечом, быстро уходит и закрывается в комнате.

— Свят, я… — Слова с шипением растворяются в тишине. Нахожу спиной надежную опору стены и долго-долго смотрю на запертую дверь туда, где живут красивые вещи, приятные запахи и волшебные сны, где небо заглядывает в глаза безмятежными синими звездами, где так спокойно спится и безудержно мечтается…

Хочется пройти сквозь преграды, прильнуть к Святу и прирасти искалеченной любящей душой к его огромной чистой душе, но все, что было между нами, словно подергивается сеткой трещин.

— Регина!

Упрямо закусив губу, я отгоняю дурные мысли и оборачиваюсь на зов — в метре стоит Андрей и пристально рассматривает мое лицо.

— Уделишь мне пару минут?

Я узнаю этот взгляд — точно так же отчим смотрел на меня после весеннего скандала в школе. Сейчас в его серых глазах та же усталость и боль, а еще… сожаление и вина. Почему?..

Молча следую за ним в холод мрачного, обитого темной кожей и деревом помещения, и по голым ногам ползут мурашки. Неужели я опоздала? Неужели Свят все же пострадал из-за меня?

— С днем рождения, Андрей! — Я пытаюсь разрядить обстановку, но получается невнятно и тускло.

— Спасибо, родная, — откликается он.

— Я опять облажалась, да? Знаю, нам нельзя, но устоять было невозможно…

Андрей недобро косится на мою шею, и я поднимаю колючий ворот до самого подбородка. Я несу чушь и краснею как рак, однако нравоучений из-за засосов и неподобающего поведения не следует.

— Прости… Это моя вина. Я должен был лучше его воспитывать. Этот гаденыш… Он… — Андрей взъерошивает волосы, точно так же как Свят в моменты волнения, а мне впору провалиться в преисподнюю.

— Это не то, что ты думаешь! — Я почти кричу и хватаюсь за странно теплый угол сейфа. — Первого сентября я увидела его в колледже и влюбилась. Это взаимно, правда! И никакой «распущенности». Мы не знали, кем друг другу приходимся. Он классный — добрый, справедливый, умный. Он защищает меня, понятно?!. Он вырос отличным парнем, в этом твоя немалая заслуга!

— Тогда где же деньги?.. — Андрей осекается, а я дергаюсь, словно от ушата ледяной воды за шиворот. Он в ярости. Никогда раньше не видела его таким, но уверена, что правильно считала эмоции.

Икаю от ужаса и решаю соврать:

— Это не он. Он ничего не знает! Я отдала их не ему! — Отчим не верит ни единому слову, я снова ощущаю себя беспомощным дерьмом, обузой и проблемой, и сдаюсь: — Окей. Дай мне время. До вечера. Я все объясню. Не говори маме, пусть хотя бы ее день пройдет отлично!

Андрей не перебивает — молча выслушивает мои тупые оправдания и мольбы, он холоден и зол, а меня мутит. Этот человек сделал для нас больше добра, чем мог бы сделать родной отец, но я подвела его, и вряд ли есть шансы вернуть былое доверие.

— Отступитесь от меня! — умоляю я, крепче сжимая горячий металл. — Пока не поздно, сдайте билеты. Мне не нужен второй этап реабилитации, я могу быть нормальной, ну хоть у Святослава спроси!

Бледный день меркнет, по краям картинки виньеткой сгущается тьма. Я рассыпаюсь на кусочки, бесполезными ослепшими глазами вглядываюсь в безжизненные скалы, задыхаюсь и моргаю…

— Регина, дыши! Вот так… — уговаривает меня спокойный вкрадчивый голос, я прихожу в себя от соприкосновения пальцев со стаканом холодной воды. Андрей примирительно улыбается. — Успокойся, пожалуйста. Конечно, мы обсудим все вечером. И еще… я вовсе не думаю, что надежду на лучшее у тебя чуть не отобрал мой сын.

***

Вопреки ожиданиям, Андрей остается дома — ежеминутно кому-то звонит, раздает указания, вызывает курьера, передает с ним документы и уединяется в кабинете.

Прибираюсь в гостиной, вязну в воспоминаниях о сегодняшней ночи, снова путаюсь в реальностях и трясу головой.

Отчим дал мне шанс объясниться, не стал никого бездоказательно обвинять, тишина в доме — лучшее тому подтверждение. Значит, шансы на примирение сына и отца не потеряны. Только вот как достучаться до самого Свята?