Выше стен

Мне одиноко и тоскливо. И до слез обидно, но не за себя, а за содержимое рюкзака. Я судорожно пытаюсь вытащить его из мерзкой черной жижи и спасти от позора. Эту ручку в надежде на успешную учебу для меня купила мама. А удивительно красивый блокнот так долго ждал своей участи на полке деревенского магазина возле трассы, соединяющей наши со Святом города…

Меня окутывает душная непроглядная темнота, оглушает раскат грома, окружают мертвые камни.

Но на одном из них, сопротивляясь порывам ледяного ветра, трепещет желтыми крыльями нежная живая бабочка…

Чьи-то надежные руки сжимают мои локти и помогают подняться.

Реальность врывается в сознание прозрачной синевой неба, рыжими и бурыми кронами деревьев, черными точками птиц… и спокойными серыми глазами напротив.

Свят… Только с ним я выберусь на свет.

«…Ну что, увидела? Она выиграла спор. Это ты должна ползать перед ней на коленях. Радуйся, что ей это на хрен не нужно…» — его голос эхом раздается в закружившейся голове и, чтобы снова не потерять равновесие, я хватаюсь за его рукав.

Он молча уводит меня от зевак, подталкивает к пролому в заборе, помогает не упасть на кочках в унылом облысевшем саду, а мое сердце разрывается от облегчения и признательности, а еще — от вины, раскаяния, стыда и боли. Теперь я уверена: чувства, что сейчас не вмещаются в грудной клетке, называются именно так.

— Свят… — умираю я. — Ты знал о споре?! Но почему? Как давно?..

— С самого начала, — пожимает плечами он. — Слышал ваш разговор в курилке.

Мутные, вечно недодуманные мысли внезапно становятся пронзительно ясными и мешают дышать: он больше не похож на загадочного парня с умопомрачительной улыбкой, которого я знала. Или… он всегда был только таким — отстраненным, холодным, надменным и чужим…

Я останавливаюсь как вкопанная, отдергиваю руку и пячусь назад. Реальность трескается под ногами, как тонкий лед.

— Если так, то… Зачем ты подошел ко мне? Зачем говорил, что я тебе нравлюсь? Зачем ты со мной переспал?

— Как тебе сказать… Понимаю, Гафарова, ты бы предпочла выставить меня полным лохом и стать авторитетом для подружек. — Губы Свята трогает горькая усмешка, а в сером взгляде мелькает усталость. — Прости, но я вынужден был тебя обломать. Скучно в этой дыре, каждый развлекается как может. Я тоже неплохо развлекся. Взял с тебя пример и сделал интересное видео. Так, на всякий…

Я во все глаза рассматриваю его, но не могу считать выражение прекрасного лица, и за шиворот холодными помоями заливается ужас.

Он никогда меня не любил… Просто играл. Презирал, забывал, не нуждался…

Он ничем не лучше моих бывших мальчиков-дешевок. Тогда почему же все это время был таким красивым?!.

Отступаю от его издевательской улыбки, но упираюсь ботинком в рыхлую кочку и вдруг замираю от осознания.

Даже теперь, уничтожая меня, Свят остается красивым. Убийственно красивым и чистым. Чувствующим. Живым…

В глубине покалеченной души я знаю о нем все.

Он снова пытается выстроить ледяные стены и спрятаться за ними — совсем как я, когда пряталась за образами успешных девах. Он одинок… Страшно, мучительно одинок…

А я не готова снова его потерять и никогда я не поверю в искренность только что услышанных слов.

— Ты проучил тупую идиотку, поздравляю… — тихо соглашаюсь я, но голос не дрожит и вдруг обретает силу, а веки обжигают злые слезы. — Ты мог бы разослать видео всему колледжу и уничтожить меня, но не сделал этого. Почему, Свят? Почему, твою мать, ты тогда заступился, протянул руку и при всех вытащил из грязной лужи???

Надо мною смыкаются каменные стены, но я трясу головой и прогоняю наваждение. Вокруг явь — осенний сад, разбавленная дождевой водой акварель неба и серый, полный боли взгляд. Это он держит здесь мое тело, душу и разум.

Мне не помогут врачи, не помогут таблетки.

Мне может помочь только он…

«Ты не оставишь меня. Ты не заберешь у меня надежду!..» — мысленно продолжаю умолять и жду ответа, от которого зависит жизнь.

Свят бледнеет и отводит глаза.

***

Странная радость окрыляет — один короткий миг Свят не выглядит холодным и отчужденным, но в следующий прячет руки в карманы, смотрит куда-то за мое плечо, и в солнечное сплетение пробирается мерзкий холодок.

Все-таки я ошиблась. Ему больше нечего добавить…

Мутная пелена слез размывает краски. Прямо сейчас, в этом покинутом всеми месте, окруженном старыми яблонями и серыми покосившимися заборами, все закончится. А дальше…

— Ну а ты почему включила благородство и соврала, что проспорила? — отвечает он вопросом на вопрос, и почти погасшее солнце вдруг становится по-летнему ярким.

— Потому что ты… — Дыхание сбивается. Самое время вывернуться наизнанку и признаться ему во всем, но я не могу вместить в странные конструкции слов свои чувства: восхищение, зависимость, восторг… — Ты такой красивый, Свят! — покачнувшись, завороженно шепчу я.

Он быстро сплевывает и смотрит на меня как на сумасшедшую — с недоумением и жалостью. Я опять сделала что-то не так, а Свят не прощает людям ошибок.

— Ну все… Тебе пора домой, девочка. Пошли.