Выше облаков (СИ)

— Риана, отец приказал, а я прошу… Не знаю, кто у тебя остался там, в лесу. Я никогда не мешала тебе делать то, что ты хотела, не лезла и не спрашивала, не отслеживала, доверяла и давала свободу. Может, в этом моя самая большая ошибка. Но теперь, я умоляю, не уходи из города. Пережди. Если любишь нас.

Такое вот приветствие, вместо пожелания доброго утра. Все еще плохо соображая после бессонной ночи, спросила:

— А потом что? — нет сил спорить, переубеждать или оправдываться, доказывать свою надежность. И мама, и я, ведь знаем, что это совсем не так.

— Потом… Дай Богиня, придет помощь. Риа, девочка моя, пожалуйста, не глупи.

Я смотрела в мамины глаза и хотела верить. Нас спасут, обязательно. Не может же все так взять, и кончиться? Родители, брат, друзья, школа? Жизнь?

Месяц неизвестности и тревоги за Роя закончился обреченным кивком. В то мгновение, в темный предрассветный час, на уютной кухне, я осознала себя взрослой. И это осознание заставило опустить плечи и смаргивать слезы. Ответственность перед семьей, понимание их нужды во мне, необходимость моей поддержки. Я не могу их оставить. Не так. И не сейчас.

Ненавидела себя за слабость и малодушие, и одновременно делала все, что в моих силах. Повседневные мелочи, быт, помощь немощным старикам и несмышленым детям. Взросление, в моем случае, значило смирение и расставание с мечтами. Расставание с друзьями.

Хорошо, если Рой успел улететь. Далеко-далеко, туда, где безопасно. Пусть мне больно, главное, чтобы он жил.

Мы с мамой наготовили гору пищи, — суп, запеченная свинина, картофель, свежий хлеб, тушеные овощи. У дружины нет своей столовой, стража уже давно не знала суровой военной жизни. Город жил спокойно, разве что шайки разбойников время от времени обворовывали путников на трактах. У воинов всегда было время зайти домой и поесть, на худой конец, — наведаться в харчевню. Но сейчас мужчины вторые сутки не появляются дома.

Решение этой задачи кому-то нужно было брать на себя. Сидение сложа руки, изнывая от беспокойства и роняя слезы, пользы не принесет. Нет, слезы были, есть и будут, но страх легче преодолеть, занимаясь делом. Вот мы с мамой и не отходили от плиты. Задача оказалась не из легких, — чтобы сытно, быстро, много, и в то же время недорого. Припасы стоит поберечь. Или нет?

После полудня, попросив помощи у соседки, Миры, отнесли наполненные, исходящие аппетитным запахом, котелки, к дому стражи. Посуда, самая простая, там имелась.

Мужчины заботе обрадовались и благодарили так, будто мы им жизнь спасли. Ели быстро, второпях, без промедления возвращаясь на посты. Только отец, поев, задержался.

— Что ты думаешь, Генри? — тихо спросила мама.

Он долго не отвечал. Все и так знают, о чем думает каждый в этой комнате. Подошел, обнял жену и вгляделся вдаль за окном.

На рассвете из города выехали двое всадников. Смелые парни. Ради цели — позвать подмогу, — не пожалели ни лучших коней, ни лучших воинов. Им предстоит гнать во весь опор, наперегонки с почтовыми птицами, отосланными в ближайшие города с тем же сообщением и кличем о помощи.

— Они пришли с гор, и пойдут дальше в долину, если их не остановить. К другим городам и поселениям. Смолги не оставляют за собой ничего живого. Наша единственная надежда на гонцов и птиц, они должны позвать отряды из Роннега. Трое суток туда, трое обратно, нам надо продержаться неделю.

Кто о чем, а мои мысли все только об одном. Я не хочу, не могу поверить в то, что Роя больше нет. Дышать удавалось с трудом, горло перехватило болезненным спазмом, облегчить который могут только слезы.

Смолги нападают только ночью, днем скрываются в прилегающих к лесу скалах. Предгорье Серых гор, чем дальше, тем выше и неприступнее. Где-то там Рой. Где-то там, в пещерах и глубоких ущельях скрываются звери-убийцы. И самое страшное, — мы не знаем, сколько их.

Отец продолжал рассказывать ровным тоном, только нельзя было не заметить, как сильно его руки прижимают к себе жену. А во взгляде, всегда прямом, решительном, веселом, я уловила неуверенность и страх.

Все воины, хоть и не подавали виду, чувствовали тот же ужас, что и каждый житель города.

Вскоре в сторожку зашел старик Бертон, хозяин единственного в городе постоялого двора и таверны.

— Кристина, Генри, здравия желаю.

Отец поприветствовал в ответ, мама просто кивнула головой, не разжимая рук, сцепленных за папиной спиной.

— Видел, Кристина, вы приносили сюда провизию, я могу помочь. Дом мой все равно сейчас пустой стоит, а кухня большая и удобная. Да и расположен «Быстрый шмель» ближе к воротам, — на последнем слове голос старика, до этого звучавший довольно бодро, все-таки дрогнул.

Близко к главному въезду в город и к тракту, это только в мирное время выгодно, — больше путников захаживает, приносят свежие новости и сплетни. Больше клиентов, значит и выручки больше, чем в других тавернах. Но когда из-за стены вот-вот полезут твари, лучше бы, чтобы дом стоял подальше. Желательно, в другом поселении.

— Спасибо, Бертон, это было бы очень кстати.

— Только мне на кухне помощники понадобятся. Одни с Софьей мы не справимся.