Выше головы! (CИ)

— Если она так думает, если она так чувствует, значит, он добился своего, — заявила Туччи, указывая на экран, и присутствующие притихли. — Это самый ловкий, самый умный манипулятор, который мне попадался. Он даже станцию себе выбрал с таким расчётом. Кто-нибудь здесь удивился, почему он так страшно ошибся с «Тильдой»? Терраформирование не на той стадии, которая ему нужна. И «Божья коровка» в придачу… Зато какой повод он получил! Все виноваты — он страдает. Идеальная жертва, которая делает всем громадное одолжение. Четыре года он получал то, что хотел, третируя подчинённых, коллег, соседей — всех! Его за глаза называли «маньяком», но совсем по другому поводу.

— Но ведь он мог же… — прошептал я и замолк.

— Ни малейшего признака фобии к андроидам, — сообщил Улле. — А также к камиллам, логосам и вообще роботам. Камрад всю жизнь провёл в лабораториях и на полигонах — я бы сказал, у него обратная проблема! Кстати, звуковые трансферы в ушах и на зубах. И он таскал их месяцами!

— Интересно, да? — Туччи вновь прикоснулась к моей макушке, а потом спустила ладонь пониже. — При этом он исполнял трагедию инсектовода, попавшего к искусственным букашкам. Очевидная причина сойти с ума. Любой дурак поймёт, в чём тут дело. И любой дурак, увидев раны вот в этом месте (её пальцы пододвинулись ещё ближе к точке «Х» на моей голове), сразу поставит диагноз. Как по учебнику! И мы сутки напролёт перебираем тех, у кого были признаки фобии, но пропускаем того, у кого, как мы прекрасно знаем, фобии нет, а есть совсем другие проблемы…

— Хорошая маскировка, — согласился я, осторожно отодвигаясь. — Хороший план.

Конечно, она всего лишь пугала меня. Но мне категорически не нравились какие-либо манипуляции вблизи кнопки. Даже если эти манипуляции производились только для того, чтобы посмотреть на мою реакцию.

— Маскировка и план, — подытожил инспектор Хёугэн, который с начала просмотра сидел в углу и никак не участвовал в разговоре. — Сложный план. Он не месяц его готовил. И не в одиночку. Есть сообщники. Ничего не кончилось. Если бы он был больным, это кончилось бы вместе с ним. Но если это план, значит, его могут продолжить.

Серо-белая клетка с индиго

Я-то думал, что маньяк — это страшно. Но по сравнению с загадочным «планом», о котором говорил инспектор, безумный убийца смотрелся вполне невинно. Всё-таки безумие — это аномалия, случайная трагедия, которая лишь подчёркивала незыблемость нормы. А если что-то угрожает самому порядку вещей? Трезвый рассудок, способный планировать подобное преступление, воспринимался как чудовищный анахронизм. Ведь были же когда-то люди, способные спокойно жертвовать сотнями и тысячами жизней. Равно как и люди, считающие, что для общего благополучия должна литься кровь и, чтобы выиграли одни, другие должны проиграть и погибнуть. Мир, где смерть была инструментом… Далекая докосмическая эпоха, которая оказалась не настолько уж и далёкой.

Впрочем, не обязательно углубляться в прошлое. Я не стал говорить об этом камраду Туччи и остальным, но происходящее напомнило мне о событиях двухлетней давности. Резня на «Кальвисе» — «бэшки», превратившиеся из добрых помощников в уничтожителей. Это тоже было спланировано, ведь бунт начался только на тех станциях, у которых не было постоянно связи с Солнечной системой — и минимум за две недели до СубПортации.

Причины, точнее, неясность причин, также связывали эти два события. Зачем профессору, пусть с вредным характером, но вполне вменяемому, понадобилось убивать людей? Что изменилось в его картине мира? Может быть, то же самое, что изменилось в протоколах сети, через которую андроиды Б-класса обменивались информацией? И это было настолько ключевое изменение, что «бэшки» смогли взломать свой кодекс поведения.

Чем больше я размышлял, тем больше сходства обнаруживал. Между создателем и убийцей была не такая уж большая разница. Их объединяла потенциальная возможность повлиять на реальность. Профессор Хофнер сумел уложиться в русло закона, создав искусственных людей в разрешённом классе андроидов, — профессор Мид предпочёл обойти систему. Оба они осуществили неприемлемое, запретное, табуированное. Как и «бэшки».

Для простых программ «A robot may not» и «A robot must» работало так же хорошо, как и «следи за зарядом батареи». Однако уровень, на который Искусственный Интеллект поднялся уже во втором десятилетии Космической эры, требовал чего-нибудь посложнее трёх Законов Роботехники. Программисты называли его «кодексом поведения», хотя правильнее было бы — «кодекс целеназначения». И он был связан с базовыми принципами человеческого общества так же тесно, как древние три закона Азимова — с декларируемым (но остававшемся спорным для живших тогда) «не убий» кровавых докосмических времён.