Вырванные Страницы из Путевого Журнала

2) «змея» на самом деле была резиновой, вылет которой осуществлялся невидимой леской визуально правдоподобно, благодаря силе внушения. В общем, прекрасная иллюзия.

Другие палатки в меньшей степени можно было назвать «чудесными»; действительно, термин «впечатляюще гротескные» был бы более уместным. Там была Бетти, человеческий кровеносный сосуд, или относительно хорошо сложенная молодая женщина, одетая только в оловянные конусы на сосках и крошечный треугольник блестящей ткани на её интимных местах. Что делало её неимоверно привлекательной, так это вот что: настоящая вспышка венозности, настолько сильная, что каждый квадратный дюйм обнаженной кожи был опутан пульсирующими голубыми венами; намеренное покрытие ее кожи маслом усиливало эффект до мерцающего уродства. Затем был мужчина, который невероятно выталкивал оба глаза из глазниц; затем женщина, объявленная беременной в течение семи лет, ее голый живот выступал не меньше, чем объём шара для гаданий (Блисс позже сообщила мне, что доброкачественная опухоль ответственна за её чрезмерный обхват живота, а не беременность); затем ещё один исполнитель, которого я вспомнил с рекламного плаката; Трупесса, возрождённая из когтей смерти африканской магией! Наблюдение за этой несчастной женщиной на самом деле было гораздо более тревожным, чем набросок копии на плакате. Она была буквально живым скелетом, с бледной кожей, натянутой на кости, и головой, похожей на череп, обмакнутый в бледную восковую краску. Изображение ухудшилось от полной наготы, открывая опустошенные кожные лоскуты вместо груди и болезненно выступающие тазовые кости, поддерживающие лишенный плоти пах и мрачную сморщенную кожу, которая могла быть только входом в её влагалище. Блисс я выразил сомнение, что африканская магия имеет какое-то отношение к её состоянию, но, скорее всего, это сознательное воздержание от употребления пищи.

— О, нет, Говард, — объяснила Блисс, — ее настоящее имя Мэри, и она ест, как свинья. Просто потом она всё это выблёвывает.

Очаровательно.

Дальше, шоу обещало «странности природы», но потом Блисс добавила:

— Ты сказал, что любишь странные вещи, Говард.

— Да, странные сказки, созданные воображением. Любопытно задуматься, почему именно такие вещи увлекательны для многих.

— Ну, я просто хотела сказать, что есть ещё кое-что… — она, казалось, криво улыбалась, как будто колебалась, — но для этого тебе придётся пойти на «Красную Аллею».

— «Красную Аллею»? — спросил я.

— Секция для взрослых. Я там работаю.

Мы стояли в стороне от потока шумных прохожих. Блисс указала на выход из большой палатки, охраняемый с обеих сторон флегматичными, мускулистыми мужчинами.

КРАСНАЯ АЛЛЕЯ — ВХОД $0.25.

Это, должно быть, та часть шоу, где размещались палатки для подглядывания, о которых говорил Нейт. Проститутки и другие непристойные проявления. Место, где Блисс делает свое собственное шоу, — с грустью вспомнил я.

— Но, пожалуйста, не приходи в мою палатку, Говард, — добавила она. — Мне будет плохо от этого.

— Я бы никогда не пошёл наперекор вашим желаниям, Блисс, — заверил я её, слишком хорошо помня рассказ Нейта. — А что касается других достопримечательностей… ну, как бы странно это ни звучало, но боюсь, что они попортят моё финансовое положение.

Ее рука исчезла в кармане, затем она сунула мне длинную полоску билетов.

— Блисс, я бы никогда не смог…

— Возьми их! — прошептала она. — Tы — настоящий джентльмен, но все же мужчина. Я хочу, чтобы ты хорошо провёл время, Говард. Просто… не ходи в мою палатку, — она захлопала своими роскошными ресницами. — И я надеюсь, что ты задержишься потом ненадолго. Надеюсь, ты сможешь остаться и увидеться со мной после моего шоу.

— Именно это я и сделаю…

Выражение ее лица изменилось.

— Я вернусь через час.

— Тогда через час, Блисс. Встретимся здесь.

Моё обещание, казалось, воодушевило её, в то время как я уже был более чем воодушевлен ее желанием увидеть меня напоследок. Прежде чем мы успели произнести ещё несколько прощальных слов, она страстно поцеловала меня в губы, а затем, опираясь на костыли, скрылась за парусиновой фрамугой, зловеще названной «Красной Аллеей».

Вдруг я оказался в совершенном одиночестве, в бесконечном людском потоке, который начал меня нервировать. Без Блисс я вернулся к своим мизантропическим манерам, к пресловутым «булавкам и иголкам». Поцелуй женщины-ребёнка оставил меня болезненно возбужденным, моё интимное место было сырым от смущающей протечки. У меня закружилась голова; я смотрел на таинственный дверной проём, который намекал на самое запретное таинство и обещал невероятные гротески, гораздо более мощные, чем вo всех предыдущие палатки. Сознательно мысль о том, чтобы войти даже с бесплатными билетами наполнила меня страхом, но теперь я оказался во власти своего подсознания. Я был совершенно лишён предвидения, когда подошёл к мускулистым охранникам, охранявших вход, стоически я вручил им один из своих билетов и шагнул в жуткую красноватую темноту. Я вошёл не в другую палатку, а в другой мир.