Выполненное обещание

— Отдельные спальни, говоришь? — хрипло уточнил он. — Не думаю, что в этом будет необходимость. — И вышел из каюты, небрежно пояснив, что ему нужно переговорить с капитаном.

Сьюзен поспешно укрылась в душевой. В стеклянной кабинке, стоя под струями воды, она принялась яростно тереть лицо мылом, словно стараясь смыть с него следы поцелуя. Хороша же обещанная им свобода, если уже сейчас он позволяет себе целовать ее против воли, словно она — его собственность! Может, он и купил ее, но распоряжаться собой она не позволит. Нет, сэр, не позволит!

Выйдя из душа, Сьюзен устало опустилась на кровать и зарылась лицом в шелковое голубое покрывало. Столько событий, столько неожиданных ощущений! Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она покинула дом дяди и рассталась с привычным уныло-спокойным существованием. Ей вспомнился прощальный поцелуй тети Лале, ее нежное пожатие, и на глаза Сьюзен навернулись слезы. Воспоминания навалились на нее с новой силой. Лечебница, гибель родителей, ужасный брак с Фрэнком, малыш…

Малыш…

Рука Сьюзен конвульсивно смяла шелковое покрывало. Застонав, она крепко прижала кулаки к глазам, но видение не отступало. Боль была так сильна, что, казалось, сердце вот-вот разорвется. С полузадушенным рыданием Сьюзен приподнялась, села и стала раскачиваться взад-вперед, снедаемая тоской, которую ничто не могло заглушить.

Джимми, как же мне плохо без тебя!

Нет, надо взять себя в руки, нельзя снова поддаться своему безутешному горю. Врачи в клинике научили ее бороться, прятать в глубинах сознания ужасные воспоминания.

Мало-помалу она успокоилась, продолжая раскачиваться на кровати, бессознательно имитируя те движения, которыми успокаивала Джимми, когда тот не мог заснуть или ему было плохо. Вперед-назад, вперед-назад, пока чудовище, дремавшее в ее душе, не погрузилось в сон.

Сьюзен легла и долго лежала неподвижно. Наконец, судорожно вздохнув, она медленно подняла голову и встретилась глазами со своим отражением в зеркале, висевшем над старинным комодом.

В глазах — ужас и ненависть. Она совершила кошмарный проступок, которому нет прощения, и больше всех на свете ненавидела себя.

Бен следил за тем, как Сьюзен поднималась на палубу, — настоящее видение в бледно-розовом. Ее длинное платье без рукавов обрисовывало грудь и, спадая с бедер, легко колыхалось вокруг лодыжек. Длинные медово-золотистые кудри она стянула в тяжелый узел на затылке, и сейчас казалась такой невероятно хрупкой и женственной, что у Бена невольно сжалось сердце. Ему захотелось простереть крылья над ней и защитить эту женщину. Но одновременно в душе возникло собственническое чувство: эта удивительная женщина теперь принадлежит ему.

Бен уже однажды видел Сьюзен. Это было много лет назад, в Париже, когда она была совсем девчонкой, а он — начинающим, но уже преуспевающим предпринимателем. Сьюзен тогда довольно бесцеремонно ворвалась на совещание, которое проводил ее отец, и стала что-то жарко шептать ему на ухо.

Все присутствующие в кабинете смолкли. Мужчины не привыкли к тому, чтобы их совещания прерывались, да еще таким скандальным образом. Однако отец Сьюзен лишь бросил на присутствующих извиняющийся взгляд и, выслушав дочь, мягко потрепал ее по щеке и покачал головой. Сьюзен обиженно надула губки и, тряхнув головой, убежала. После этого совещание возобновилось как ни в чем не бывало.

Бену тогда было двадцать восемь лет. Он был самым молодым и к тому же единственным американцем из присутствующих, так что скромно сидел где-то на задворках. Однако к тому времени с ним уже начали считаться, и Бен твердо знал, что годы бедности и унижений для него позади. Он был полон решимости занять подобающее место в обществе магнатов.

Сьюзен появилась и исчезла так внезапно, что на мгновение Бен решил: ему все это померещилось. Однако этот миг перевернул его жизнь. Лицо девушки было таким безмятежно спокойным, а ясные голубые глаза смотрели на мир так открыто и доверчиво, что сразу становилось ясно: в жизни этого создания никогда не было потрясений. Даже отказ отца — хотя Бен так и не понял, о чем она его просила, — похоже, не слишком огорчил Сьюзен. Алиреза Нариман явно любил дочь, их отношения были теплыми и доверительными. Бен заметил осуждающие взгляды кое-кого из присутствующих и понял, что они не одобряют снисходительность Алирезы. Их собственные дочери, если таковые имелись, воспитывались в куда более строгих семейных традициях.

Образ Сьюзен навеки врезался в память Бена, и теперь ему было нестерпимо больно видеть, как она изменилась: черты лица заострились, хотя она была по-прежнему ослепительно красива, в глазах появилось затравленное выражение. И сейчас она приближалась к нему как-то неуверенно, всем своим видом выражая настороженность. Молча протянув ей бокал шампанского, Бен заметил слегка припухшие веки и чуть влажные ресницы: Сьюзен недавно плакала.

— Тревожные мысли не дают покоя? — негромко спросил он.

— Еще как! — Сьюзен отвернулась, предоставив Бену любоваться своим прелестным затылком.