Выиграю твою жизнь

Дверь закрывается. Наблюдаю через окно, как Шамиль передаёт находку молодому человеку. Видимо, незаслуженно заработавшему от меня шишку. Что ж, теперь я знаю, что он на одной стороне с Ямадаевым.

Они перебрасываются парой слов, после чего водительская дверь отворяется. Салон окутывает аромат терпкого мужского парфюма. И я на секунду прикрываю веки, втягивая запах в лёгкие. Дурманящий, успокаивающий, путающий мысли.

Должно быть, я отрубаюсь. В тепле, от усталости и стресса, сознание выключилось. Организм расслабился, позволяя мне отдохнуть.

В себя я прихожу, лишь ощутив чужие прикосновения к обнажённой коже. Морщусь недовольно. Сопротивляюсь, пытаясь убрать грубые руки, снимающие с меня шёлковую тряпку.

Вцепляюсь в мужскую рубашку пальцами, зажимая ткань в кулаке. Пробуя отстраниться.

– Маугли, не рыпайся, – слышу знакомый голос, окончательно выуживающий меня из небытия. Распахиваю веки, встречаясь с тёмным, напряжённым взглядом.

Сглатываю слюну, пригвождённая карими глазами к спинке кровати, на которой обнаруживаю свой зад.

Шамиль раздражённо разрывает шёлковую ткань, освобождая меня из её оков, и бросает на пол, как нечто грязное. Противное ему. Чужое.

Вновь поднимает на руки, и я льну к его груди. Только на этот раз ощущая голой кожей, сосками прикосновение к грубой ткани рубашки. Глаза вот-вот выкатятся из орбит от полноты ощущений. От осознания того, что я абсолютно обнажена перед ним. Чувства выплёскиваются через край, и я задыхаюсь от собственных эмоций.

Не понимаю, что происходит. Почему он это делает для меня. Чужой, дикой девчонки, приносящей ему лишь неприятности.

Опускает в наполненную ванну. С пеной. Только тысячи пузырьков отгораживают меня от его пристального взгляда. Но не от рук.

Стопы щиплет от ран. Его руки разминают мои уставшие мышцы. И мне хочется расслабиться. Прикрыть веки и нырнуть в воду. Не замечаю, как так и поступаю, окунаясь с головой.

Спустя секунду со стоном выдыхаю воздух, чувствуя его прикосновения, смывающие с меня боль и страх.

Он что-то говорит, но я не могу разобрать его слов. Раз за разом повторяя моё прозвище.

Глава 43

Я уже и забыла, каково это, когда о тебе заботятся. Маме давно на меня наплевать. И я даже не виню её за это.

Но я не ожидала, что чужой человек будет раз за разом вытаскивать мою задницу из передряг. Разъярённый, суровый, с резкими порывистыми движениями, он всё равно вызывал в груди щемящую нежность. И острое желание глупо улыбнуться. Рассмеяться от радости, потому что он меня нашёл.

Ну зачем ему я? Мог бы бросить там, на холодной картонке. Но нет, я здесь. В его ванной.

Преграда, что защищала душу от чувств, страданий и боли, истончалась. Крепость вот-вот падёт, и я уже не сумею вернуть себя обратно. Подарю ему своё жалкое сердечко, обвязав шёлковой ленточкой, и преподнесу на блюдечке. Даже зная, что потом себя уже собрать не смогу.

Замерев, едва дыша, я рассматривала тёмную щетину на его подбородке. Чёткий контур плотно сжатых губ. Короткую прядь волос, упавшую на лоб.

До смерти хотелось протянуть к нему руку и потрогать. Убедиться, что он настоящий, а не плод моей больной фантазии.

Вероятно, Хозяин решил, что я достаточно чистая. Помог встать на ноги. Я уже успела позабыть о своей наготе, но, ощутив, как кожа покрывается мурашками, а соски напрягаются, закрыла грудь руками, испытывая смущение.

Шамиль смотрел прямо в глаза, и я вновь тонула. Только на этот раз в его чёрной, как мазут, радужке. Она засасывала меня на дно, как зыбучие пески. Но мне там было хорошо и спокойно.

Его злость куда-то испарилась. Утекла вместе с водой в сливное отверстие.

Укутал в душистое полотенце, закрывающее меня почти полностью, и взял на руки.

Не смогла побороть потребность обнять Шамиля, схватиться за шею, как за спасательный круг, тонкими руками. Поздно сообразив, что прилипла к нему влажной кожей, портя рубашку. Но не смогла побороть этот порыв. Вдыхая его запах, как радостный щенок, нашедший хозяина. Может, был толк в его прозвище. И не такое уж оно и дурацкое.

Не помнила, как разомкнула объятия. Как оказалась в кровати. Просто коснулась щекой подушки и провалилась в сон.

Яркое, тёплое солнце дружелюбно заглядывало в окно.

Уставилась в потолок, предвкушая предстоящую дорогу. Каникулы. Море, солнце.

Мой «любимый» кошмар.

– Васька, – забежала в комнату к брату.

Замуровался в одеяло, как в кокон, только одна тощая нога свисала. Прыгнула на кровать так, что его аж подбросило. И упёрлась спиной в стену.

– Василиса, убирайся, – рычит в подушку. Голос такой взрослый, мужской, что совсем не ассоциировалось с братом.

– Вставай. Всё равно сейчас мама придёт будить. У нас самолёт!

Смеюсь, боком сползая по стеночке и оказываясь к нему почти нос к носу. Смотрит на меня недовольно и прикрывает веки. Ресницы чёрные, изогнутые, пушистые. Прямо как мои.

– Дай доспать, а, – тяжело вздыхает.

– Нет. Вставай. Мне скучно без тебя.

Мой близнец поджимает губы, вероятно обращаясь к создателю с немым вопросом о том, за что я была рождена с ним в одной утробе. Но всё же медленно поднимается.

– Отвернись. Я оденусь.