Выйди из палатки

— Але, народ! — Паша опустился на корточки и стал трясти девушек за плечи. — Вы что? Рано еще с ума сходить! Сначала надо поставить палатку.

— Надо, Пашенька... — прошептала Марина. — Сейчас мы встанем, Пашенька... Минутку только одну...

— Рина! Хватит бесить! — Паша дернул Марину за руку. Она, наконец, поднялась и стала как вкопанная. — Помогай! Лена! — Он дернул Лену за руку, она поднялась и застыла таким же образом. — Не понял! Вы что? Надо ставить палатку! Завтра вставать чуть свет, на автобус ведь опоздаем! Я сам не поставлю, какие-то палатки пошли ублюдские, их держать надо... Ну!

— Сейчас, Пашенька... — Марина мертвой хваткой вцепилась Паше в локоть. — Сейчас, мы чуть-чуть постоим, и будем ставить палатку...

— Лена! — Паша схватил сложенную палатку и сунул Марине шнур. — Не спать! Держи! Я пошел разворачивать. Марина! — Он потряс ее за плечо. — Ну что это за беда еще! Надо ставить палатку!

— Да-да, палатку, сейчас... — Марина смотрела на веревку. — Сейчас мы ее поставим, палатку...

— Вот ерунда какая-то, — ругался Паша под нос, разворачивая палатку и втыкая в почву крепления. — Толком еще не пришли, а они уже сбрендили. Вот дернул меня нечистый ляпнуть им про эту Долину. Дуры.

Наконец палатка была поставлена. Паша затолкал в нее девушек, закинул рюкзаки, забрался сам, застегнул вход, уселся и тяжело вздохнул. Зажег и подвесил фонарик. Девушки сидели по углам палатки и молча смотрели на него.

— Чай пьем?

Они молчали. Паше вдруг стало страшно.

— Чай, говорю, пьем?! — Он подался вперед и стал дергать девушек за руки и за плечи. Первой очнулась Марина.

— Чай... — Она обернулась к Лене. — Ленка... Термос где, у тебя...

— Что? — встрепенулась Лена и оглядела палатку. — А? А, чай... У меня, кажется... — Она, чуть ошарашенно, стала копаться у себя в рюкзаке. — Чай... Чай... Чай... Вот он...

Они сидели и пили чай. Палатку сдавила такая ужасная тишина, что, казалось, было слышно, как шевелится пар над горячими чашками, и стучит сердце в горле. Становилось холодно.

— Как бы нам тут даже в палатке так не замерзнуть, — пробормотал Паша, отпивая чай. — Хорошо, мешки проверенные.

— Тихо! — Лена вдруг поперхнулась. — Не ори так! — зашептала она и втянула голову в плечи. — Тише! Тише. Тише...

— Я не ору, ты что? — прошептал Паша и тоже втянул голову в плечи. — Кто тут орет?

— Тихо! — прошептала Марина и тронула Пашу за руку. — Не кричи, Пашенька! Нельзя тут кричать...

— Я не кричу, вы что, спятили? — сказал Паша шепотом, едва слышно. — Вы что? — Он отхлебнул чаю.

— Не шуми так! — прошептала Марина и снова тронула Пашу за руку. — Тише не можешь пить?

— То есть как это? — Паша чуть не подавился. — Что значит, пить тише?

— Ай! — вскрикнула Лена и вдруг закрыла уши руками. Чай вылился на свернутый спальный мешок. Лена застыла, не отнимая рук от ушей и глядя, как пятно расползается по мешку. — Нельзя так кричать, Пашенька... — прошептала она. — Ты что... Нельзя так кричать...

— Та-а-ак... — Паша допил чай и осторожно отставил чашку. — Что-то мне это очень уже не нравится. Лена! — Он покрутил ладонью у нее перед носом. Лена посмотрела на ладонь, потом Паше в глаза, потом на ладонь снова. Взгляд ее был совершенно осмысленным, ясным, и Паше опять стало страшно. — Лена, Марина... — Он посмотрел на Марину — она тоже глядела ему прямо в глаза. — Давайте, мои хорошие, спать. Ну его нафиг, этот дурацкий чай. — Он забрал у Марины чай, и она не сопротивлялась, и ладонь у нее была оцепеневшая и холодная. — Давайте снимем ботинки... — Он стал развязывать у них шнурки, потом стал снимать ботинки, и они покорно и молча слушались, как заколдованные. — Сейчас мы развернем мешки, — и он развернул спальные мешки, и расстегнул их, — залезем в них, — он кое-как засунул Лену и Марину в мешки, застегнул «молнии», — и баиньки... Баиньки, мои славные... Спать...

Потом он сложил чашки в кулек, и уложил кулек в свой рюкзак, и поставил рюкзак аккуратно в угол, и забрался в мешок, и устроился между девушками, и вдруг подумал, что фонарик все-таки надо выключить. С фонариком, ему казалось, было как-то страшнее. Он приподнялся на локте, и протянул руку к фонарику, как вдруг его схватили за локоть. Он обернулся — Лена и Марина смотрели на него, молча, и Лена держала за локоть, а Марина протягивала к нему руку. Они молчали, и смотрели ему прямо в глаза, и молчали, и ему в третий раз стало страшно, и вдруг захотелось орать — заорать так, чтобы жуткая тишина рухнула и вопль раскатился эхом по каменным стенам Долины.

— Не трогаю, нет, не трогаю... Пусть горит... Пусть светится...

Паша вернулся на место. Девушки лежали молча, не слышно, так тихо, что ему показалось вдруг, что они умерли. Он приподнялся на локте, оглядел Лену, потом оглядел Марину. Нет, все нормально, спят наконец, и дышат — не слышно, но все-таки видно. Вот тебе раз. Дернуло их сюда притащиться. Скорей бы уснуть.