Выдержал, или Попривык и вынес

Прошелъ слухъ, что «Обширный Западъ», говоря языкомъ минеровъ, «ударилъ по богатой!». Весь городъ заволновался, всѣ сбѣжались посмотрѣть на новое раскрытіе, и нѣсколько дней подърядъ скопленіе народа около «Обширнаго Запада» было такъ велико, что неизвѣстному показалось бы, что вѣрно собрался митингъ для засѣданія. Разговоръ только и вертѣлся, что о богатомъ открытіи, никто болѣе ни о чемъ не думалъ и не говорилъ, какъ только объ этомъ. Каждый бралъ и уносилъ съ собою образчикъ, мололъ его въ ступкѣ, промывалъ въ своей роговой ложкѣ и безмолвно глядѣлъ на чудесные результаты. Это была скала не твердая, но черное, растворяющее вещество, которое можно было смять въ рукѣ, какъ картофель, и потомъ, положивъ на бумагу, видѣть въ немъ множество крапинокъ золота и частички «самороднаго» серебра. Хигбай принесъ цѣлую горсть къ намъ въ хижину, и когда онъ промылъ ее, то удивленіе его было выше всякаго описанія. Общество «Обширнаго Запада» возгордилось. Говорили, что были сдѣланы ему предложенія продать по тысячѣ долларовъ за футъ, но общество отказало. Каждый изъ насъ испыталъ неудачи, но такой обидной, чтобъ не имѣть возможности пріобрѣсти собственность въ «Обширномъ Западѣ», казалось, трудно перенести. Свѣтъ Божій мнѣ опротивѣлъ и жизнь сдѣлалась тягостна, я потерялъ аппетитъ и способность чѣмъ бы то ни было интересоваться; къ несчастью, я принужденъ былъ не двигаться съ этого мѣста вслѣдствіе своего безденежья и видѣть и слышать радостныя лица и разговоры.

Общество «Обширнаго Запада» запретило, наконецъ, брать и уносить съ собою образчики этой руды, и хорошо сдѣлало, потому что каждый кусокъ изображалъ изъ себя крупную цѣнность. Чтобъ дать понять о чрезвычайномъ богатствѣ этой руды, я только замѣчу, что одна 1600 часть фунта была продана такъ, какъ есть, при самомъ отверстіи шахты, по одному доллару за фунтъ, человѣкъ, который совершилъ эту покупку, навьючилъ ее на муловъ и отправился въ Санъ-Франциско, не взирая на разстояніе и трудности сдѣлать сто пятьдесятъ или двѣсти миль по горамъ, довольный тѣмъ, что получитъ громадную прибыль, которая вполнѣ вознаградитъ его за трудъ. Общество также дало приказаніе своимъ служащимъ не пускать на руду никого безъ дозволительнаго пропуска. Я все продолжалъ предаваться своимъ мрачнымъ мыслямъ, Хигбай также не могъ успокоиться, но выражалъ это иначе, чѣмъ я. Онъ постоянно ходилъ около скалы, разсматривалъ ее черезъ лупу, обозрѣвалъ ее ее всѣхъ сторонъ и съ разныхъ мѣстъ и послѣ каждаго такого изслѣдованія приходилъ все къ одному и тому же результату, и возвращался, говоря одну и ту же фразу: «Нѣтъ, это „не“ есть скала „Обширнаго Запада!“

Раза два онъ мнѣ говорилъ, что непремѣнно проникнетъ въ шахту „Обширнаго Запада“, несмотря на опасность быть застрѣленнымъ. Я такъ былъ убитъ, что совсѣмъ хладнокровно относился къ его намѣренію. Попытка его въ этотъ день потерпѣла неудачу; онъ отправился ночью, — опять не удалось; на другой день всталъ чуть свѣтъ, попытался — и снова неудачно. Тогда онъ спрятался въ шалфейные кусты, лежалъ въ нихъ часъ, лежалъ другой, въ ожиданіи ухода нѣкоторыхъ рабочихъ, которые должны были идти обѣдать за каменной глыбой; думалъ, что пора встать и попытать счастье, но оказалось преждевременно: одинъ изъ людей вернулся назадъ; опять подождалъ немного, опять всталъ и пошелъ, и, подходя уже совсѣмъ къ отверстію шахты, другой изъ служащихъ поднялся изъ-за глыбы какъ бы для рекогносцировки; Хигбай бросился на земь и лежалъ неподвижно; черезъ нѣсколько времени онъ поползъ на рукахъ и колѣняхъ въ отверстію шахты, быстро оглядѣлъ вокругъ себя, схватилъ веревку и опустился внизъ. Онъ исчезъ во мракѣ по боковому направленію, какъ разъ въ то время, какъ изъ отверстія шахты показалась голова и кто-то крикнулъ: „Эй, кто тамъ?“, но онъ отвѣта не далъ. Послѣ этого никто больше его не безпокоилъ. Спустя часъ времени онъ вошелъ въ хижину потный, красный и готовый, кажется, лопнуть отъ сдержаннаго волненія, онъ проговорилъ театральнымъ шепотомъ:

— Я ожидалъ это! Мы богачи, знайте это! Это потайной слой!

Одну минуту я думалъ, что земля колеблется подо мною. Сомнѣніе, убѣжденіе, снова сомнѣніе, восторгъ, надежда, изумленіе, вѣра, недовѣріе — всѣ эти чувства и много другихъ всевозможныхъ пролетѣли въ моей головѣ, и я не могъ выговорить ни слова. Минуты двѣ спустя послѣ этого умопомѣшательства я привелъ себя нѣсколько въ спокойное состояніе и сказалъ:

— Повторите, что сказали!

— Это потайной слой.

— Ну, такъ, дружище, давайте сожжемъ домъ или убьемъ кого-нибудь! Выйдемте отсюда на просторъ, крикнемъ ура! Нѣтъ это не можетъ быть! Оно черезчуръ хорошо, чтобъ оно могло быть въ дѣйствительности.

— Это потайной слой, говорю я вамъ! Висячія стѣны, обложныя стѣны, глиняная оболочка — однимъ словомъ, все, что требуется!

Онъ весело подбросилъ фуражку на воздухъ, прокричалъ три раза ура, и я, глядя на него, отправилъ всѣ сомнѣнія къ чорту, и заразился его веселымъ настроеніемъ.