Выбраковка

– Мы с тобой, дружище, залезли прямо в сердце гадюшника, который управляет нашей великой многострадальной Родиной, – сказал Гусев. – Извини, что втянул. Придется немного потерпеть. Главное, сиди тихо и не поддавайся на провокации. Если подойдут бугаи в костюмах с галстуками и спросят, кто ты такой – временно смири гордыню. Ты привез своего шефа Гусева Павла Александровича. У Гусева вроде бы тут назначена консультация. Если спросят, какой еще Гусев, скажи: ТОТ САМЫЙ. Сурово так скажи, со значением. А больше им знать ничего не положено. Начнут возбухать… Да не начнут. В крайнем случае вспомни, чему тебя учили на подготовительном. Эта машина – имущество АСБ и кусочек территории АСБ. Постарайся, чтобы тебя поняли.

– Я буду стараться, – пообещал Валюшок не слишком уверенно. – Слушай, Пэ… Все-таки, я узнаю когда-нибудь, с кем именно работаю в паре? А?

– Да я сам толком не разобрался… – ответил Гусев и в очередной раз ушел, бросив Валюшка на растерзание обстоятельствам и раздумьям.

* * *

Главврач КФН профессор Крумов терпеть не мог посторонних на своей территории. Особенно Мирза Мирзоевич зверел, когда эти посторонние носили оружие и просиживали штаны у дверей «номеров», охраняя вельможных пациентов. Будучи просто молодым подающим надежды психиатром, Крумов уже на таких «посетителей» гавкал. А когда подлечил кое-кого из кремлевских бонз и занял место, отвечающее своим талантам, – нажал на все педали и добился-таки, чтобы в корпусе воцарились тишь и благодать. Теперь эти замашки горного князя играли Гусеву на руку: он был почти уверен, что палата Белова не охраняется. А сам-то Гусев для Мирзоевича чужим не был. Четверть века назад Крумов его фактически спас, вытянул осиротевшего и лишившегося половины лица мальчишку из такой депрессии, за которой могло последовать что угодно, в том числе и смерть.

– А вот и он! – обрадовался гостю Крумов. – Здорово, бычий хер!

Это у профессора была такая манера приветствовать близких людей мужского пола.

– Он самый, – признал Гусев. – Ну, как поживает наша лучшая в мире карательная психиатрия?

– Если бы карательная, дорогой ты мой! Если бы…

– Васильич звонил вам?

– Звонил, дорогой мой, звонил… – Крумов выдвинул ящик стола, добыл оттуда пару стаканчиков и початую фляжку коньяка. Смотрел он в это время на Гусева, и тот чувствовал, как опытный взгляд будто бы сдирает с него шелуху в поисках малейшей патологии. Не обследовать людей профессор уже не мог. Это у него было машинальное.

– Тогда может потом выпьем? – предложил Гусев. – А? Вы уж простите, мне время дорого.

– А чего ты, собственно, от Димки хочешь? – спросил Крумов. – Может, я сам расскажу. Если честно, не стоит тебе к нему соваться. Я конечно понимаю, ты его спас и все такое…

– А он это понимает? – вставил Гусев.

Крумов почесал синюю щетину на подбородке. Бриться ему приходилось два раза в день. Гусев как-то спросил профессора (тогда еще просто доктора), отчего бы ему не отпустить бороду. А Крумов с тоскливой гордостью сообщил, что настоящие лезгины бороду не носят. Почему именно, он и сам, кажется, не знал. А может, выдумал. Да наверное.

– Ну… Скорее понимает, чем нет. Признаться – не признается, но суицид у него был ложный, это точно. И в общем, ты его вытащил из весьма затруднительного положения.

– Вы даже не знаете, Мирза Мирзоевич, насколько оно было затруднительное.

– М-м? – Крумов поднял брови. – Вот так?

– Как именно – так? – прищурился Гусев.

– Ну…

– Был приказ на выбраковку.

– Тебе?! – поразился Крумов.

– Скорее всего, я оказался там случайно. И поверьте, я Димку выручил не из-за детских воспоминаний. Мне просто стало интересно: чего это он? К чему бы это?

– Ах ты, бычий хер! – высказался Крумов. Скорее восхищенно, чем как-нибудь еще.

– Что вы узнали насчет его мотивов?

– То, что он врет, – твердо заявил Крумов.

– Личной охраны нет у него?

– Ха!

– Он вообще в состоянии говорить?

– В принципе.

– Понятно. Ну что, проводите меня?

– М-м…

– Мирза Мирзоевич, я пришел как частное лицо, а не как выбраковщик. И поэтому я могу сказать, зачем мне Дмитрий. Есть вероятность, что он узнал нечто очень важное. Страшно важное, понимаете? С перепугу обдолбался, сдурел окончательно и полез совершать подвиг – демонстративно кончать с собой.

– Я так и думал. А он мне все, хер бычий, плел про утрату жизненных ориентиров… Слушай, Пашка, не ходи к нему.

– Давайте вместе.

– Хрен тебе. За государственную тайну знаешь, что бывает?

– Да вы и так в подписках с ног до головы. Ладно, пойду один. Вы поймите: если мои догадки верны, я обязан выяснить, что именно Димка узнал. Обязан и как выбраковщик, и как просто человек. Возможно, это вплотную касается моей судьбы. А может, и вашей тоже. Со всей страной заодно. У меня есть подозрения, и Белов может их подтвердить, либо опровергнуть. Конечно я ему не особенно поверю, он же профессиональный лжец, но все-таки…

– У тебя именно подозрения, или…?

– Допустим, мне кое-кто кое на что тонко намекнул.

Профессор снова поскреб щетину.