Выбраковка

– Ах, на пенсию… И молодых тоже?

– Каких еще молодых?!

– Которых завербовали совсем недавно. Тысячами завербовали.

– Я ничего об этом не знаю, Паша. Тысячами? Не может быть такого. Откуда у тебя информация?

– Мое дело намекнуть. Ваше дело разобраться. Без лишнего шума, как это у вас замечательно получается. Вы же умеете действовать тихо, правда, Александр Петрович? Машинку под откос столкнуть, человечка прихлопнуть, мальчишке двадцать лет мозги пудрить…

– Я же признался тебе! – почти крикнул пожилой. – Я мог бы все тогда отрицать! Но я сказал тебе всю правду! И ты права не имеешь так со мной обращаться, права не имеешь!!!

Гусев молча забросил окурок на соседнюю могилу.

– И я тебе, между прочим, тоже могу напомнить кое-что, – сказал пожилой, остывая. – Ты у нас тоже не без греха.

– Я?! А при чем тут я? Указы не я подписывал. АСБ не я создавал.

– Александр Петрович! – позвал издалека начальник охраны. – Вас первая линия просит… И вообще, пора.

– Я перезвоню!

– Есть.

– Значит так, Павел, – твердо сказал пожилой. – На вопросы твои я ответил. Теперь позволь один дельный совет.

– Ну? – Гусев неприязненно прищурился. Он давно уже не принимал близко к сердцу советы этого человека и не следовал им. Но послушать не отказывался. Особенно теперь.

– Бросай ты эту чертову работу.

– Вот как?

– Да, бросай. Напиши заявление, тебя отпустят без лишних слов. А как уволишься, сразу приходи ко мне. Тогда и поговорим.

– Не хочу в Латинскую Америку, – сказал Гусев. – И в Африку не хочу. Вообще никуда драпать не намерен. Сам заварил кашу, сам и отхлебну, сколько влезет.

– Идиот, – резюмировал пожилой. Именно резюмировал, подвел черту под разговором. – Я тебе не предлагаю бежать. Ты просто ненадолго уедешь. Здесь намечается одно дело… И я не хочу, чтобы меня шантажировали. Тобой шантажировали, твоей жизнью, понял? Хочу отнять кое у кого лишний козырь.

– Тем более не уеду! – обрадовался Гусев.

Пожилой с усилием поднялся на ноги.

– Подумай, – сказал он. – Времени тебе неделя. Иначе силой выдворю из страны. Надоело с тобой церемониться. Да… Чуть не забыл. Ты идешь на Государственную премию. За идею акции «Табак убивает». Сиди, гордись. Гений рекламы! Утопист хренов. Великий идеолог. Господи, это же надо – двадцатилетним сопляком выдумать такую… Просто так, для развлечения, в порядке бреда. А мы, козлы старые…

– Но работает ведь, – напомнил Гусев.

– Лучше бы не работало. Между прочим, как ты сам-то куришь теперь?

– Я не про табак. Я… Сами знаете, про что.

– Гадюка, – вздохнул пожилой. – Откуда в тебе столько яда?

– Оттуда же, откуда у старого козла манера воровать файлы двадцатилетнего сопляка, – парировал Гусев. – А потом выдать их за докладную записку секретного департамента стратегических исследований… Когда сопляку уже тридцать, и он обо всем забыл!

– Но сопляком все равно остался. Вырасти хоть немножко, Павел, – сказал пожилой. – Очень тебя прошу. Сил нет любить такое чудовище. Выбраковщик…

Он протиснулся между Гусевым и высоким надгробием, с трудом пропихнул себя через калитку и зашагал прочь.

– До свидания, – бросил Гусев ему вслед. Не хотел, но подумал, что так будет лучше. Пусть его по-прежнему считают умным и расчетливым, готовым договариваться и слушаться голоса разума.

Пожилой, не оборачиваясь, махнул рукой. Гусев отвернулся к могиле.

Никаких крестиков и цветочков, никаких слащавых прощальных надписей, вообще ничего лишнего. Два портрета. Мужчина средних лет и мальчик. Даты рождения. Имена.

Леонид Лебедев и Павел Лебедев.

И дата смерти – одна.

Гусев вгляделся в фотографию мальчика и невольно потрогал кончиками пальцев свое лицо.

* * *

Валюшок уже курил на тротуаре. Гусев остановил «двадцать седьмую» и перебрался на правое сиденье. Валюшку он легко уступал возможность порулить. Во-первых, парню это нравилось, и было бы негуманным лишать его столь невинного развлечения. Во-вторых, когда Алексей сидел за рулем, Гусев чувствовал себя комфортно – у них оказалась настолько похожая манера вождения, что на каждый маневр своего ведомого Гусев только мысленно кивал.

– Ты машину что, насовсем скоммуниздил? – спросил Валюшок, трогая «двадцать седьмую» с места и уверенно вклиниваясь в поток. – В личную собственность?

– Считай – подарили.

– И кого пришлось для этого убить?

Гусев беззлобно толкнул Валюшка локтем. На душе было муторно, но Алексей умел каким-то образом приводить Гусева в нормальное состояние.

– Помнишь того психа, которого мы выручили?

– Ну, допустим, ты выручил. И не только его. Я думал, если рука дрогнет и случайно убью беднягу… Долго спать не смогу. Слушай, Пэ, как это вообще можно – настоящей пулей стрелять в человека, который ни тебе, ни закону ничего плохого не сделал? Так, сидит придурок, ногами болтает… Тебе приходилось…?

Тут до Валюшка дошло, что это сам Гусев предложил сбить психа выстрелом, и он осекся. Валюшок легко забывал такие вещи. Наверное, очень не хотел считать людей злыми.

Гусев, казалось, не обратил внимания на его замешательство.