Выбор (СИ)

— Простите, если я говорю о неприятных вещах. Но вы ведь понимаете, о чем я. Вы уже рожали, откуда тогда страхи, что это не получится снова? При первых родах были осложнения?

Уголки ее губ приподнялись, но улыбка вышла слабой и горькой.

— Можно и так сказать.

— А точнее? — он слишком близко подошел к ее тайнам, к чему-то такому, что причиняло ей откровенную и глубокую боль. И откуда-то знал наверняка, что после ее слов, после признания, если оно состоится, все изменится. Точно не сможет остаться таким, как прежде.

Лежащие на коленях руки Лиза сжала в замок, так сильно, что костяшки пальцев побелели. А когда заговорила, Павел поразился тому, как устало и потерянно звучал ее голос.

— Я попала в аварию перед самыми родами. Ребенок… — продолжение фразы мужчина, скорее, прочем по едва шевелящимся губам, чем действительно смог расслышать, — ребенка спасти не удалось.

Соболев молча выругался, содрогаясь от услышанного. Будто снова оказался в операционной, как совсем недавно, ощущая собственную беспомощность, от того, что ничем не может помочь.

— Мне жаль…

— Мне тоже, — она была такой бледной и несчастной, что Павел вообще пожалел, что затеял этот разговор. Но, с другой стороны, проблему ведь не решить, не разобравшись в ней.

Лиза какое-то время молчала, а потом пояснила: — Я не решилась спросить у врачей тогда. И потом тоже. Просто не нашла в себе сил для этого разговора. Боялась. И до сих пор боюсь.

Она закрыла глаза, будто погружаясь в свои воспоминания.

— Меня ведь всю беременность уверяли, что все хорошо. Несмотря на… — не договорив, на что именно несмотря, она моргнула и уставилась на Соболева глазами, полными слез. — Только никто не мог предположить, что меня собьет пьяный ублюдок и бросит умирать на трассе. И что, когда я окажусь в больнице, будет уже слишком поздно.

Ему показалось, что волосы на его голове становятся дыбом, а повисшая в кабинете тишина стала поистине зловещей. И раздавшийся в этой тишине звонок телефона был сродни выстрелу, оглушающему, ослепляющему. Сметающему все на своем пути.

Мужчина вздрогнул и ухватился рукой за стул, словно боялся не устоять на ногах. Поднял трубку. Вникнуть в услышанное удалось не сразу.

— Сейчас буду.

Не сводя с него глаз, Лиза поднялась со своего места.

— Что-то случилось?

Павел кивнул.

— Да, срочная операция по скорой. Мне надо идти.

— Конечно, — силясь, она выдавила из себя улыбку. — Спасибо, что выслушали меня.

Он качнул головой. Никаких внятных слов не было. Не сейчас. Ему нужно собраться с мыслями, а уже потом что-то сказать по поводу всего того, что он услышал. Если у него в принципе найдутся хоть какие-то слова.

Поспешил в операционную, приказывая себе думать о предстоящей операции. Только об ней. Не о странном, нелепом, немыслимом совпадении. Это только совпадение. Судьба ни за что не могла сыграть настолько грязную шутку с ним.

Глава 21

Рабочий день подошел к концу, и в ординаторской никого не осталось. Дежурный врач находился в другом отделении, все остальные разошлись, а Лиза стояла у окна и никак не могла заставить себя сдвинуться с места. Чай, который она налила после того, как вернулась от Соболева, давно остыл, но так и остался нетронутым. Рядом на блюдечке лежал бутерброд, который по ее просьбе принес из кафе кто-то из коллег. Она даже не помнила, кого именно попросила об этом. Откусила кусочек и отложила, потому что не только не было аппетита, но и вкуса она практически не различала.

Мысли не давали ни успокоиться, ни сосредоточиться на чем-то другом. Она вообще с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться, но к горлу все равно подступал горьковатый, колючий ком, который мешал нормально дышать. Хотя плакать о том, что сделано, не стоит. Даже если бы ей вдруг предоставился случай начать все сначала, она поступила бы так же. Поэтому не о чем жалеть.

Неожиданная встреча с сестрой разбередила старые раны. Вернулось ощущение потери, с которым Лиза жила прежде почти постоянно и которое лишь относительно недавно начало утихать. Время в самом деле лечило, но лечило слишком медленно, не позволяя забыть, лишь притупляя боль и пряча ее где-то глубоко-глубоко в недрах души. Но ни забыть совсем, ни тем более простить она не могла. Знала, что тем самым усложняет собственную жизнь, но не находила в себе сил, чтобы просто переступить через это.

Уже одно то было хорошо, что она перестала мечтать о мести. Пока воспоминания были свежи, только и думала о том, что расквитается и с сестрой, и с тем негодяем, который оказался тогда на дороге. А потом постепенно поняла, что это ничего не изменит. Ребенка месть не вернет, рассчитывать на то, что ей удастся, наконец, завоевать любовь или хотя бы участие со стороны Валерии тоже не приходилось. Ну и что с того, если она сможет все доказать? Это вряд ли принесет облегчение. А воевать до конца жизни Лиза не хотела. Уж лучше забыть… или сделать вид, что забыла. И жить дальше так, как будто у нее нет никого на целом свете. Надеяться лишь на себя, тогда и обижаться в случае возникающих проблем тоже можно будет только на себя.