Выбор сердца

Он очень любил маму. Отца, конечно, тоже. Но как-то совершенно иначе. Астахов — сильный, успешный, уверенный в себе, — был примером для подражания. Антон очень хотел быть похожим на него. Но с самого детства чувствовал, что это не получается. Злился, бесился, тянулся вслед за отцом. Однако же все равно ничего у него не выходило, что-то не срабатывало. От этого становилось больно. И чтобы заглушить боль, Антон начинал делать все назло отцу, после чего какое-то время чувствовал себя сильным, самостоятельным. А потом стыдился сделанного. Прятал стыд за грубость. И снова тянулся за отцом. Но опять чувствовал, что не дотягивается.

Мама — другое дело. Родная, теплая. Он чувствовал ее любовь в каждом жесте, в каждом взгляде. Всем существом ощущал: что бы он ни сделал, она всегда будет на его стороне. И от этого становилось хорошо, уютно в любой ситуации.

А вот отца и мать вместе Антон воспринимал как что-то единое, неразрывное. Клан. Род. Семья. Батюшка-император и матушка-императрица. Все остальные семьи, пары, люди делились на две неравные части. Меньшая — те, кто достоин, чтобы общаться с ними на равных. Большая — плебеи, кем можно и нужно управлять, манипулировать. Игорь, безусловно, был из второй категории. Представить его рядом с матерью? Нет, это что-то невероятное, невозможное, как если бы мать отдалась обезьяне…

Но это невозможное почему-то стало возможным.

Антон очнулся от тяжелых, мерзких мыслей. И только сейчас понял, что он машинально приехал к Светиному дому. Причем довольно давно.

Злость, бурлившая в нем (“все бабы — суки!”), начала переполнять сердце. И он пошел к Свете.

* * *

Света встретила гостя улыбкой:

— Ты так быстро. Ну как, получилось? Ты починил ее?

— Кого?

— Да не кого, а что. Машину! Антон, ты же на автосервис ездил. Подожди, а ты там был?

— Да, был, — сказал Антон, опускаясь в кресло. — И увидел много интересного.

Света почувствовала неладное.

— Антон, что-то случилось?

— Нет, ничего. Ничего особенного не случилось, — сказал гость, забрасывая ноги на стол. — Так уж, наверно, устроен мир. Ничего святого. Сплошное 6…СТВО.

Света начала злиться.

— Ты… что себе позволяешь? Прекрати, — она резко встала, подошла к Антону и сбросила ноги дорогого гостя со стола.

— Антон, что произошло?

— С машиной? С машиной все в порядке. Но я ее не починил.

— Да при чем здесь машина! С тобой что?

— Что я? Вот машина… Вот если бы мне удалось ее починить, ты бы, наверно, была мне благодарна. Да?

— Да, конечно. Ну и что?

— Ничего, — с шальной улыбкой ответил Антон. — Наверно, в благодарность и переспала бы со мной. Как тогда, когда я тебе выставку делал…

— Что? Антон, что ты несешь?

— Несу, Светочка, несу. Я тебе много чего принес. Призы в студию!

— Какие “призы”? Антон, ты что, пьян?!

— Нет, я не пьян! Это вы все привыкли, что у пьяного на языке, то у трезвого в голове, да?.. Да! А я трезвый. Трезвый как никогда. И впервые решил сказать правду.

— Антон, я не понимаю… О какой правде ты говоришь?

— О бабской. О той, что ниже пояса. Только извини, машину я тебе не починил. Но может, и так трахнемся? Авансом.

Свете плакать захотелось от обиды и бессилия. Что же это такое, только начнешь относиться к Антону как к человеку — он сразу перестает быть человеком. Она подошла к нему и влепила смачную пощечину.

На секунду ей показалось, что в глазах Антона мелькнуло что-то человеческое. Но нет, только показалось. Уже через мгновение эти глаза вновь стали стальными.

— Спасибо, Светочка. Классная пощечина… Отличное садомазо. Знаешь, даже возбуждает. Думаешь, я оскорбился? Ошибаешься.

— Убирайся отсюда!

— Куда? К маме с папой? Или к папе? Так он делом занят. Или к маме? Она тоже занята. Другим делом. В общем, некуда мне идти.

— Мне плевать, куда ты уйдешь. Пшел вон! — закричала Света.

Но Антон уже не слушал ее.

— Нет-нет, я не уйду. Иди ко мне! Ну, иди. Классно время проведем. Обещаю. Впрочем, что обещать.

Ты же уже знаешь. Только не надо себе цену набивать, как эта цыганка. Этого я не люблю.

— Пшел вон, я сказала! Если ты сейчас же не уйдешь, я найду кого-нибудь, кто вышвырнет тебя отсюда.

— Кого же? — иронично поднял бровь Антон.

— Максима!

— Максима? Отлично! Зови его. Зови, зови…

— Убирайся. Убирайся отсюда. Иначе я сама уйду.

— Уйдешь? Ужас. Я в панике. Дрожу весь, — и тут же, переменив тон, устало закончил: — Скатертью дорожка! Вали.

Света ушла из своего дома. Изнутри ее душили гнев и слезы.

* * *

Потрясающее существо — женщина…

Игорь остолбенел. Удивительно. Еще совсем недавно он просил, умолял, требовал сказать Антону, кто его настоящий отец. Тамара закатывала истерики, да и вообще находила тысячу причин, чтобы этого не делать. А тут — созрела.

— Постой. Я не понял? Ты что, хочешь рассказать Антону, что я его отец?

— Да. Я не хочу, чтобы мой сын считал меня… шлюхой.

— Ну расскажешь… А чем это поможет? Может, все же объяснишь по-человечески…

— Боже мой! Что тут объяснять?.. Пусть ребенок узнает, что у нас с тобой не просто так… Что любовь. Давняя. Вечная. Старая. Черт! Не знаю, как сказать…

— Ты думаешь, он поймет?