Выбор павшего. По следу памяти.

— Но ты никуда не идешь и ничего не делаешь и оно-то странно, — подытожил харт. — Вместо этого ты подсознательно пытаешься противостоять магическому воздействию, ничего сделать не можешь, пугаешься и беспокоишься, и отсюда — и твой необъяснимый страх, и недавний срыв. Чем ты отличаешься от обычного дейте?

— Я… — я замялась, гадая, говорить ему или нет, и решила сказать. — Я дочь вождя, у нас сильнее магический иммунитет…

— Не то, — он покачал головой и, по привычке, задумчиво зажевал сорванную травинку. — Заклятье достаточно сильно и для тебя. Скорее похоже на то, что тебя кто-то тщательно охраняет. У тебя никакого оберега нет?

— Откуда? — я развела руками. — Только амулет твоей бабушки. Да и кому надо меня охранять?.. Стоп! А почему нас, как пришельцев, мир от козней этого мага не защищает? Может то, что я была спасительницей…

— Да нет, к твоей безопасности приложил руку маг, и очень сильный, — пробормотал Свят. — И ведь замаскировал оберег, никак разглядеть его не могу… А почему вас мир не защищает, сама не догадываешься?

Я приуныла. Значит, все-таки павшие воины не пришельцы, а изгнанники — не свои и не чужие. Когда миру выгодно — нам помогут, когда нет — утопят в болоте, как слепых котят… Не зря Свят меня давеча от киллита прятал. Это Артемыч здесь неуязвим, а я — увы и ах. И плевать миру на то, что какой-то наглый маг Мысли оставляет нашу плоть заживо гнить в болоте, убивает вторую, более слабую душу и спокойно пользуется памятью первой, которая становится беззащитной и открытой, как книга… Мы сильны лишь когда вместе, а не по отдельности…

Знаете, чем еще дейте отличаются от хартов? Нет, не неспособностью к созиданию, такое мы тоже умеем, когда очень захотим. Мы не умеем видеть то, что спрятано за некой оболочкой, будь то, к примеру, тело, скрывающее душу. Мы видим и влияем лишь на то, что лежит на поверхности. А они — наоборот. И поместить твое сознание в чужой разум или незаметно пролезть в твой собственный и сделать гадость — им минутное дело. Это с виду они милые зайчики, белые и пушистые, лишь мирно думают и творят. Разрушать они не хуже нашего умеют, только им прилично попыхтеть приходится, дабы добрые мысли направить во зло. К примеру, сидящий рядом со мной деятель полчаса назад собственноручно нейтрализовал вредное влияние магии, разрушив ее рисунок. Вот одно хоть хорошо — их заклинания можно разрушить. Наши-то — нет… За нами можно только ходить и место от обломков расчищать.

— Так это заклятье теперь будет все время меня терроризировать? — упавшим голосом спросила я.

— Что делать? — не понял мой собеседник.

— Ну… жить мешать.

— Ага. Когда снова начнешь волноваться без причины — скажи мне.

— А я сама не могу?..

— А чувствуешь это заклинание?

— Нет. Я только крупную пакость, которая над вашим миром висит, чувствую…

— То-то и оно. Изловить бы этого умельца и разобраться во всем… Чего ему от павших воинов надо, не знаешь?

Знаю. Но не скажу. Наверняка, отомстить за отнятую память захотел. Вот и заманивает нас сюда, собирает с мира по нитке… Только черта с два я ему свою отдам! Обойдется.

Я неопределенно пожала плечами и одним глотком допила настойку. Нервная дрожь наконец-то унялась, я согрелась, расслабилась и разомлела на солнышке. Настроение, изрядно подпорченное проделками таинственного мага, постепенно улучшалось, хотя злость не проходила. Ведь доберусь до гада, и никакого спасения ему не будет, ни от мира, ни от нажитой нечестным путем памяти… Придушу и не поморщусь. И не вспомню, что я, в сущности, создание миролюбивое и некровожадное. Сам виноват. Хотя, банально душить такую сволочь — и в наш прогрессивный век колесования?.. Тем более, в виде зомби его оставлять опасно, вдруг, как у Райта, обычная магия прорежется… Четвертовать. Однозначно. Или вайхасам на растерзание отдать, они столько лет голодными ходят…

В общем, я еще подумаю над этим. Завтра.

— Между прочим, — подал голос Свят, — нам пора пророка догонять. Кто-то собирался за дело взяться?

Я скорчила рожицу:

— Имей совесть, изверг. Дай отдохнуть человеку!

— Вот теперь я тебя узнаю, — ухмыльнулся он. — А то выдумала тоже — привычки менять… Я сразу заподозрил, что что-то здесь нечисто.

— Так у меня, в отличие от вас, простых смертных, на каждое дело по две привычки, — лениво огрызнулась я.

Да, теперь я тоже себя узнаю. И его. И все-таки — друзья… Я закрыла глаза, подставив лицо потоку солнечных лучей. А если харт и влез, куда не надо — пусть знает, Бога ради. Мне не жалко. Все равно я однажды уеду и в глаза ему всю жизнь со смущением смотреть не придется. А жаль… Нет, правда, жаль. Может быть, не случись этого ненормального беспокойства, я бы и не поняла, что Свят мне дороже, чем положено… Я же известный тормоз, до меня все доходит, как до жирафа…

— Касси!

— Мм?..

— Хватит отдыхать. Подъем! Как ты там дальше говоришь?

— Вперед, труба зовет, — проворчала я, тяжко вздыхая и открывая глаза.

Пока я расслаблялась, харт уже успел собрать наши пожитки, потушить костер и теперь с задумчивым видом чертил на золе схему миров и пространственно-временных потоков.