Выбор оружия. Повесть об Александре Вермишеве

Там, в мастерских Аргутинской-Долгорукой, Александр встретил и настоящего толстовца. К нему обращались за помощью в технических делах. Дамы были от него без ума, от его умелости - заменил матрицы, предложил новые гальванические ванны, провел электричество! - его учености - «мудрец», его внешности - румяные щеки, русая борода, светлые глаза, косая сажень в плечах. Почему-то они называли его Пер Гюнтом, настоящее его имя было Сергей Михайлович Березницкий. Впервые Александр столкнулся с человеком, который умел «все», знал много и охотно делился своими познаниями. Это было само по себе чудо и неслыханное везение. И оно продолжалось! Александр привел Сергея Михайловича домой, и Черкезов пригласил его учителем к старшим детям (хотя Березницкий был исключен из университета за участие в студенческих беспорядках и выслан на Кавказ под надзор). Учитель покорил все семейство, включая маму. С его появлением в доме воцарился даже некоторый порядок, он охотно брался за любую работу - ремонт, уборку, и все споро, красиво, весело. Уважаемый Илья Григорьевич Чавчавадзе, с которым Черкезов был связан по газете «Иверия» и «Обществу распространения грамотности среди грузин», побеседовав однажды с Сергеем Михайловичем, признал: «Учитель! Мдиванбег. Юношеское дерзновение. Настоящий русский!» В устах Ильи Григорьевича это была высокая похвала, сам он принадлежал к поколению грузинских писателей и общественных деятелей, называвшихся «Тергдалеулеби» - «Испившие из Терека», то есть ездившие в Россию.

Учитель. В кругу тифлисской интеллигенции всегда высоко понимали его значение. Что ж говорить о Саве! Для него наступили счастливые дни. От природы ловкий, гибкий и сильный, он старался не отстать от Сергея Михайловича. «Раззудись плечо, размахнись рука!» - кричала вся черкезовская орава, чиня ажурную беседку в саду, которая давно прогнила, а теперь на глазах превращалась в нарядную, новенькую игрушку. Дрались за право красить ее кружевные переплетения. Потом там ели мацони, пили воду с лакомыми сиропами Лагидзе, готовили уроки, слушали лекции Сергея Михайловича, рисовали, лепили из пластилина, секретничали, писали любовные записочки, сочиняли стихи. В беседке вечерами отдыхала мама, кутаясь в меховую пелерину (она всегда мерзла), и Сергей Михайлович вел с нею серьезные «взрослые» разговоры. О чем? Потом Александр понял - мама тоже всю жизнь что-то искала и ей был нужен мдиванбег, советник, она была очень одинока.

Сергей Михайлович помогал людям легко, охотно, не поучая, радовался жизни. Мяса он не ел. По мнению Василия Николаевича, он был толстовец, который понравился бы и самому Толстому.

Через Сергея Михайловича Александр познакомился и с другими толстовцами. Эти понравились ему меньше: мрачные, неумытые, они носили блузы и высокие сапоги и смотрели осуждающе на него, на учителя, на весь мир. Смущали и речи их, все больше о праведной своей жизни, которой они гордились чрезмерно и в которую почему-то не верилось. Они разглагольствовали о ней под лазурными небесами, среди жизнерадостной, яркой толпы, среди вечного праздника тифлисских улиц.

А однажды Александр увидел, как вся эта братия завернула в духан, где на двери нарисован шашлык и кувшин с вином. И Сергей Михайлович был с ними. Конечно, он мог просто так сидеть, пить воду, есть не шашлык, а хачапури с тушинским сыром. Да и запахом оттуда тянуло - мертвый бы соблазнился,, не то что эти толстовцы. Но пусть бы тогда не осуждали, не ходили с постными лицами!

Разочарование? Глупо! Но Александр вдруг ощутил, что толстовство как-то померкло для него. Даже к Варваре Александровне в мастерскую ходить расхотелось.

И с учителем что-то творилось, он стал часто исчезать по вечерам, пропадал неделями, уроки у Черкезовых бросил. Александр встретил его случайно на Эриванской площади. «Уходи, Саша, из семьи. Уезжай в Баку, - сказал тот. - Учись там... жизни учись. Сиятельных пчелок трудолюбивых забудь, пусть плетут свои лапти без тебя. Иди и ищи свой путь. Легко не будет, но справишься. Я и сам отсюда ухожу. Уходить надо».

Исчез. Доходили разноречивые слухи, что запил, обретается у молокан, удрал и от молокан, участвовал в покушении на уфимского генерал-губернатора.

Кто он был? Благородный разбойник? Пер Гюнт? Неудавшийся сектант? Бомбист?

Но совету Александр последовал. Даже стыдил себя: как это сам прежде не догадался? Нянчиться с детьми, строгать у княжны досочки? Большой ведь уже. Хватит. При первой возможности подался в Баку. Нина тоже жаждала перемен - птенцы улетают из гнезда. Они уехали вместе.

Баку - неведомая страна, самостоятельность, свобода. Баку - «иди и ищи свой путь».